Саланта торопливо ел мелкую скумбрию, брал ее руками, запивал минералкой. Стармех орудовал вилкой и ножом, заедал рыбу салатом.
Тент над террасой растянуть еще не успели, как и не успели выставить стеклянные щиты по торцам. Поэтому налетавший с моря ветер трепал скатерти, норовил вырвать из подставок салфетки.
— Пересушил повар рыбу, — недовольно пробормотал капитан, отдирая зубами спинку небольшой скумбрии.
— Пересушить скумбрию — это надо еще уметь, она же жирная, — согласился стармех, сплевывая на салфетку мелкую косточку. — Все, наелся. Надо чего-нибудь в номер перекусить купить.
То, что вечер капитан и стармех проведут вместе за бутылкой виски, понималось «по умолчанию». Не пить же поодиночке. Хосе Саланта глянул на часы.
— Скоро семь, — сказал он так, что было понятно: это время значит для них что-то несравнимо большее, чем просто банальные семь вечера.
Капитан заметно нервничал, хотя не хотел показывать этого. Нервничал и Мануэль Кадура.
— Семь, — сказал он. — Как вы думаете?.. — фраза не была произнесена целиком, но капитан явно понимал, о чем идет речь.
Он бросил несколько настороженных взглядов по сторонам, убедился, что никто их не подслушивает. Все члены команды погибшего судна были заняты ужином, обменивались впечатлениями.
— Думаю, все будет, как договаривались, — тихо сказал капитан.
Кадура покрутил головой, словно разминал затекшую шею.
— У меня плохое предчувствие.
— В чем это выражается?
— Мне перед выходом в море сон дурацкий приснился.
— Понятно, нервы, — попытался найти реальное объяснение капитан.
— Мне отец мой покойный приснился, — тихо говорил стармех Мануэль. — Будто иду я по берегу океана. Волны небольшие. Накатывают, откатывают. И не понять, ночь или день. Туман такой странный стелется. — Мануэль повел перед собой рукой, словно раздвигал тот самый невидимый сейчас туман из своего сна. — Из тумана выбежали две большие собаки. Не лаяли на меня, словно за своего признали. А я остановился и боюсь пошевелиться. Чувствую во сне, что кто-то еще в тумане идет. Ко мне приближается. Галька под ногами у него скрипит, постукивает.
Капитан напряженно слушал — в душе он был суеверным. Моряки вообще склонны придавать значение всяким приметам. Мануэль Кадура после эффектной паузы продолжил:
— И вот уже вижу в тумане силуэт. На меня словно холодным ветром подуло, и фиалками запахло. Собаки легли у моих ног. Тут из тумана и вышел мой покойный отец. Никогда он таким мне раньше не снился. Вроде даже моложе стал, чем когда из жизни уходил. Черные штаны отутюжены, стрелки на них идеальные. Рубашка белая с расстегнутым воротником. А сам босиком, и в руках никелированный штатив с капельницей держит, как тогда, когда я его в больнице последний раз живым видел.
Капитан Саланта даже плечами дернул — так ярко ему представился сон стармеха с мертвым отцом и больничной капельницей.
— Сказал тебе что-то? — живо спросил он.