– Долго вы меня будете еще возить? – поинтересовался Варяг у начальника караула, молоденького рябого сержанта.
Парень, позабыв про устав, согнал доброжелательной улыбкой налет суровости и проговорил, сильно напирая на букву «о»:
– Колония в поселке. Полтора километра отсюда будет. – Потом его лицо на мгновение напряглось, и он сурово распорядился: – Заключенный номер...
– Отставить! – услышал Владислав за спиной голос Шункова. – Хочу сделать тебе небольшое напутствие, Варяг. Прежде чем портить мне кровь, сначала как следует подумай... нам ведь с тобой частенько встречаться придется! А потом, если вдруг ты меня рассердишь, я могу устроить тебе командировку в одну из тюрем, где найдется немало охотников покидать в твою печку дров!
Подполковник намекал на камеры, в которых содержались изгои. Каждый из них был приговорен тюремным сообществом к смерти за серьезные прегрешения перед воровским миром, в числе которых значились предательство, убийство уголовных авторитетов, сотрудничество с оперчастью. Любой из отверженных готов был выполнить самый невероятный приказ тюремного начальства, лишь бы не оказаться в общей камере с обычными заключенными. Владислав нахмурился.
– А ты попробуй, – очень серьезно отвечал вор, не сводя с подполковника строгих глаз, – и тогда посмотрим, что из этого у тебя получится... И как долго ты протянешь!
– Ладно, ступай в «воронок», – мрачно буркнул Глеб Игоревич, – у нас с тобой будет еще время, чтобы поговорить по душам.
Один из солдат распахнул дверь машины, и Варяг поднялся в зарешеченное нутро «воронка».
Владислав оказался одним из многих заключенных, кого в этот день дубаки доставили в колонию. Вместе с сотней зэков он был помещен в карантинный барак, отгороженный от основной зоны высоким дощатым забором. Заключенные, прослышав о прибытии законного, выделили ему лучшее место в дальнем углу барака, около окна. В этой части располагались и остальные блатные.
Складывался некий «парламент», законодательный орган барака, рядом с блатными «быки», так называемая исполнительная власть и силовые структуры. В их функции входило беспощадно карать отступников за малейшее неповиновение. Воровской закон – правовая норма для заключенного. За ними располагались шныри, что-то вроде хозобслуги, в их обязанность входило следить за чистотой в «биндюге» законного вора и в углу блатных. А в центре барака разместились мужики, которые старались размещаться «семьями». Бывало, что новичка сразу принимали в «семью», а случалось, что к нему присматривались очень долго и, только окончательно уверовав в его надежность, предлагали помощь. А «семья» в заключении – это все! Это значит, что тебя не позабудут, когда ты угодишь в штрафной изолятор, и постараются «подогреть» куском мяса, предупредят о надвигающейся беде, а в болезнь напоят крепким живительным чаем.
Тюремная почта была куда надежнее государственной и необыкновенно скорой. Поэтому Варяг нисколько не удивился тому, что многие факты его биографии сделались достоянием карантинного барака, и блатные, не скрывая ребячьего интереса в глазах, расспрашивали законного вора:
– Варяг, а долго ты в Америке чалился?
– Несколько недель, – отвечал Владислав.
– А вот скажи, Варяг, в Америке зэки чифирят?
Владислав сдержанно улыбался наивности вопроса, но отвечал со всей серьезностью:
– Не часто, но бывает. И потом, чай все хавают, и неважно, на каком языке ты разговариваешь.
Другого тут и не скажешь, наверняка ему бы не поверили, если бы он поведал веселую историю о том, что заключенные в Америке чифирю предпочитают прохладную кока-колу. Вспомнив свое недавнее заточение в Америке, он невольно улыбнулся. Однажды, соскучившись по чифирю, он решил приготовить его. Бухнув в чашку целую пачку листового чая, он старательно прокипятил его, после чего принялся пить почти черное варево на глазах у изумленного соседа-сокамерника. Американец смотрел на русского как на ненормального. Точно с таким же выражением европеец взирает на туземца, пожирающего земляного, еще шевелящегося червя. И как тут объяснить, что это национальный напиток российского арестанта? Варяг попытался втолковать своему соседу, что такой напиток пьют в российских тюрьмах, пуская его по кругу, – сначала по одному глотку, потом по два. Что чай на зонах так же ценен, как щепотка героина у наркоманов, но чем больше он говорил, тем сильнее вспыхивал в глазах собеседника огонек недоверия.
– А чифирь американцы лучше готовят, чем мы?
– Лучше российских зэков чифирь никто не готовит, – заверил законный.
– Варяг, а сколько ты кантовался в Америке? – продолжали сыпаться вопросы.
ebooksa