Каждое движение сопровождалось резкой, но в принципе терпимой болью. Марк приподнялся, опираясь на руку, сел на топчане, спустив ноги на пол, и огляделся. Ноги, кстати, почти не болели, только левая голень зудела и ныла, как огромный застуженный гнилой зуб.
Довольно большая квадратная комната без окон, с блестящими серыми стенами и белым потолком с единственной лампочкой в центре была сплошь уставлена такими же топчанами. Большинство из них пустовали, на трех или четырех лежали люди. Марк попытался разглядеть повнимательнее ближайшего к нему через топчан лежащего мужика и, разглядев, едва не охнул.
Лица у его соседа как будто не было вовсе. Вместо него торчала над белой, страшно грязной рубашкой какая-то жуткая синяя опухоль, прорезанная неровными щелями там, где полагалось быть глазам, рту и носу. Можно было подумать, что здесь одно из отделений морга, настолько несчастный мужик походил на труп, но Марк заметил с облегчением, что грудь под разорванным воротом рубашки периодически поднимается и опадает.
«Вытрезвитель, что ли?» – подумал Марк, отвернувшись от страшного соседа. В вытрезвителях Марку бывать приходилось, но ничего похожего на эту комнату он прежде не видел. Обычно лежали и сидели на кроватях мужики, вполне уже трезвые, тихо-мирно переговаривались, делились радостями и горестями, стреляли у сержантов папироски и смиренно коротали время до того момента, пока милицейское начальство сочтет их достойными выйти на улицу и не опозорить там своим видом «честь и достоинство».
Попытки вспомнить, как же он здесь оказался, ни к чему не привели. Последним отчетливым воспоминанием было посещение обменного пункта, все последующее проваливалось в какой-то зеленый туман. Да, он был в обменном пункте. Марк пошарил руками по телу, отметив, что он при полном параде – в пиджаке, в брюках и сапогах. На этом, правда, «парад» и заканчивался. Карманы пиджака были совершенно пусты. То, что не было денег, это само собой. Но не было ни паспорта, ни ключей, ни бумажника, ни кучи визиток, которые время от времени накапливались в нагрудном кармане. Любимой «Ракеты» на запястье тоже не было. Почесав голову, Марк обнаружил, что она забинтована.
Это обстоятельство успокоило Марка. Теперь все ясно. И, главное, ясно, что самое страшное уже позади. Он встал, покряхтывая от боли в ребрах и странной тяжести в области печени, проковылял мимо синелицего пострадавшего и постучал в такую же серую, как и стены, запертую дверь. Прошаркали чьи-то шаги, ручка дернулась, повернулась, и в открывшемся проеме появилась очень миленькая розовощекая и улыбчивая старушка в белом халате и чепчике.
– А, очнулся? Как сам-то?
Старушка смотрела на Марка с очевидным состраданием.
– Спасибо, ничего. Это больница?
– Больница, больница. Ох, мужички, как же вы себя так не бережете? Идти-то можешь? – Она оглядела Куза с ног до головы. – Голова не кружится?
– Что там, Светлана Степановна?
Грубый мужской голос помешал Марку ответить симпатичной нянечке. Дверь открылась шире, и за спиной Светланы Степановны вырос высоченный мужик в милицейской форме с капитанскими погонами.
– Что случилось? – капитан смотрел на Марка безо всякого выражения. – Очухались? – спросил он наконец. – Эх, интеллигенция... Ну, пошли.
Он повернулся и исчез за дверью. Светлана Степановна вздохнула и поманила Марка рукой:
– Пойдемте, господин хороший. Эх-эх... – она покачала головой. – Кто ж вас так отделал-то?
– Не помню, – ответил Марк, – не знаю.
«Все-таки в капиталистических отношениях есть своя прелесть, пусть даже они и с совдеповской закваской», – думал Марк, получая через маленькое окошечко в стене из рук медсестры несколько визитных карточек, пустой бумажник, отдельно – брелок и записную книжку. Выдан был ему также несвежий носовой платок, горка мятых автобусных талонов, жетон на метро и сложенный вчетверо лист бумаги с набросками какой-то статьи, которую он начал вчера в редакции. Ни денег, ни паспорта не было.
– Распишитесь, – сказала медсестра. – Чувствуете себя нормально? Может быть, вас отвезти? Правда, у нас это платное.
– Нет, спасибо, – ответил Куз, расписываясь на нескольких бумагах. На одной из них он увидел слово «штраф». – А за что штраф? – спросил он, даже не заметив сумму, которую он теперь должен государству.
– Ну, как же, – улыбаясь, ответил капитан, стоящий рядом. – За появление в нетрезвом...
ebooksa