– Тело? Вы думаете, Юрия убили?
– Считаю, что да. Извините, но ничего другого предположить не могу. Участковый и тот человек, который вызвал его, в доме были, а следов нет. Их убрали. Не обуви, этих там много, особенно сразу за тамбуром. Пальцев нет ни одного. Ну и, повторяю, трупа в охотничьем доме не было. Я сожалею, Владимир…
– Алексеевич, – подсказал отчество Воловова Катанов.
– Судя по результатам предварительного осмотра места преступления, сержанта Зайцева, скорей всего, убили. Но без его тела окончательного заключения делать нельзя.
– Господи, но за что? – простонал Воловов.
– Впрочем, есть и другая версия, – продолжил эксперт.
– Какая? – в один голос спросили все присутствующие.
– Версия инсценировки убийства, правда, непонятно, с какой целью.
– На что вы намекаете? – спросил Воловов на повышенных тонах.
– Я не намекаю, Владимир Алексеевич, а всего лишь высказываю предположение. В моей практике был один похожий случай. Тогда мужчина с помощью друзей инсценировал собственное убийство и сделал себе другие документы, чтобы бежать с любовницей от многодетной семьи. С Зайцевым ситуация совершенно иная, но мы должны принимать к рассмотрению все версии, пусть и возможные только теоретически. Так что надо искать тело.
– Вы не криминалист, а идиот! – воскликнул Воловов. – Юра недавно женился на моей дочери, они любили друг друга… Черт, как же страшно говорить об этом в прошедшем времени!.. Да, любили так, что другие завидовали. Подтвердите, Виктор Степанович.
– Подтверждаю, – сказал Катанов.
Эксперт вздохнул:
– За «идиота» я вас извиняю. Что поделать, работа у меня такая, копаться в грязном белье. На сегодня все, Саша, – сказал он капитану Андрееву.
Тот посмотрел на часы.
– Почти половина одиннадцатого. Скоро темнеть начнет. Возвращаться не имеет смысла. Останемся здесь, Георгиевич?
Эксперт пожал плечами:
– Как скажешь, можно и здесь, если до утра комары до смерти не закусают.
– Зачем же здесь? – воскликнул Грошев. – У меня в Шаткой дом большой, места всем хватит. Оттуда и в город позвоните.
Воловов нервно прикурил папиросу и проговорил: