Полоса препятствий

— Ты как ногу ставишь? — ревел растревоженным медведем Варакута. — Мало того, что тебя будет за версту слышно, как подкованную лошадь на паркете, так еще и устанешь через пару-тройку километров. Для того, чтобы бесшумно идти, стопу нужно ставить с пятки на носок, с пятки на носок. А чтобы не выдохнуться, ноги не держи в напряжении…

Или:

— Ну что ты делаешь? Заблокировал его ружье своим автоматом и не надо плести кружева с выворачиванием рук и элементами марлезонского балета. Сразу бей чем попадя, что ближе к противнику находится. Ствол — значит, ствол, цевье — цевьем, а если магазин подвернулся, это и вовсе мечта. Так можно в лоб зарядить, что глаза выскочат в обратную сторону. Нужна эффективность, меньше сил затратил на то, чтобы врага завалить, значит, больше у тебя осталось для других гадов. И соответственно растет вероятность выжить самому. Любой бой — это серьезная игра, где ставка — жизнь. Проиграл — значит, потерял свою жизнь, подверг опасности жизнь боевых товарищей и не выполнил приказ командования. Какой ты тогда к черту морпех, разведчик?

Но чаще бойцы слышали одну и ту же фразу:

— Не жалейте, ребятки, себя на тренировках и учениях. Да, тяжело, да, сил нет, но все это пройдет. Главное, помните, больше пота в учебе — меньше крови в бою…

«Больше пота в учениях, меньше крови в бою» — эта мысль постоянно пульсировала в мозгу Виктора. Мутные капли пота стекали по его лицу, падая на пол. Но Савченко ничего не замечал, даже не чувствовал, как соль щиплет глаза, он находился в другом измерении, где существовали только вдох и выдох. На вдохе опуститься на кулаках, на выдохе отжаться.

Дни, отведенные для восстановления сил, пленник проводил в интенсивных занятиях. Он много ел (в еде ливийцы на нем не экономили) и много тренировался, оставляя для сна несколько часов. Долгими часами бывший морской пехотинец бегал, садился на шпагат, качал пресс и отжимался на кулаках. Поднимал тяжести и наносил удары руками и ногами. Ангар, куда его поместили, был оснащен всем необходимым: тренажерами, различными «грушами» и макиварами.

Первые дни трое ливийцев из судовой обслуги с презрительными усмешками наблюдали за тренировками пленника, но по мере того как их интенсивность возрастала, улыбок становилось меньше.

Но Виктор был слишком занят процессом восстановления, чтобы обращать внимание на это. Впрочем, он не забывал о предстоящем спарринге и поэтому изо дня вдень отрабатывал обычный армейский комплекс — удар рукой, удар ногой, уход, разворот, удар, блок, снова удар, еще удар, блок, уход, контратака… Самый что ни на есть обычный комплекс рукопашного боя.

Давая отдых телу, Виктор опускался на пол и замирал, со стороны могло показаться, что он медитирует. На самом деле бывший разведчик морской пехоты прокручивал в мозгу спецприемы. Не менее эффективные, чем холодное оружие, и более опасные. Перед взором Виктора, как на экране кинотеатра, проходили кадры исполнения того или иного приема. И в этот момент приходили в движение соответствующие мышцы, напрягаясь, будто действительно испытывали нагрузку. Диверсант будил мышечную память, готовя к схватке весь арсенал приемов, которыми его оснастили инструкторы морской пехоты и закрытого учебного центра ФСБ.

Тем временем полковник Махмуд Аббас тоже зря не терял времени, после некоторых размышлений он отправил в Истихбарат (ливийскую контрразведку) донесение о случившемся, сделав добавление: «Пока точно не установлено, что российским спецслужбам удалось захватить архивы «Джаамат». Прошу загрузить на эту тему наши резидентуры в крупнейших странах Европы, Ближнего и Среднего Востока. Возможно, шанс выкупа архива все еще остается».

Отправить подобную депешу полковника заставил жизненный опыт, который нашептывал: «Не доложишь сам, донесут на тебя».

Закончив передачу, Махмуд Аббас Аль Фарук выключил ноутбук и задумался. Его жизни ничто Не угрожало, деньги, выделенные на покупку картотеки диверсионной организации «Джаамат», он сохранил в целости и сохранности. То, что произошло с владельцем архива, не его вина. Просьба через заграничных резидентов разыскать совладельцев архива для кого-то могла показаться отпиской, но только не для настоящих профессионалов. Потому что настоящий профи поймет — материал не может быть ничейным. У глубоко законспирированных диверсантов должен быть хозяин, потому что это мина направленного действия, да еще с дистанционным управлением. От такого подарка не откажутся ни друзья, ни враги.

— Ну что, Мустафа, видел, как двигается этот русский? — полковник Аббас из своей каюты услышал голоса спускающихся «матросов». Его помощник Али распекал своего подчиненного, здоровенного увальня с широкими покатыми плечами, плавно переходящими в бычью шею, увенчанную небольшой головой. — Он сделает из тебя отбивную котлету, как и обещал.

— Русские не хуже корейцев любят отбивное мясо, — вставил свое слово третий «матрос», следующий по трапу за Мустафой.

— Да я его двумя пальцами сломаю, и не пикнет, — спокойно ответил Мустафа, увалень был настолько уверен в своих силах, что даже не подумал обидеться на товарищей. Они прошли в кают-компанию, двустворчатая дверь пропустила их внутрь и плотно захлопнулась, оборвав разговор на полуслове.

Мысли полковника переключились на другую, но не менее важную тему — пленник. Следуя логике, человека, подобранного в нейтральных водах, недалеко от места, где затонул взорвавшийся самолет владельца архива «Джаамат», надо было допросить с пристрастием, а после, скачав всю информацию, утопить к чертовой матери. Но это была лишь теория, в жизни иногда все происходит по-другому.

В тот день, увидев яркую вспышку в небе, Махмуд Аббас Аль Фарук внезапно ощутил, как внутри у него все оборвалось. На какое-то мгновение ему показалось, что тело разбил паралич. Он стоял на капитанском мостике, вцепившись в поручни обеими руками мертвой хваткой, не в силах вымолвить ни слова, и только с ужасом наблюдал, как «Аграба» своим белоснежным острым носом рассекает волны нейтральных вод вдоль побережья полуострова Крым.

Из оцепенения Махмуда Аббаса вывел крик Али, в это время находившегося на руле:

— Парашютист!