Неприметные «жигули»-девятка, каких сотни разъезжают по улицам Киева, свернули с улицы в арку, обогнули детскую площадку во дворе и, полоснув ближним светом по окнам, остановились в тени каштанов напротив подъезда. Со стороны водителя открылась дверца, из машины выбрался мужчина в темной куртке и кепке-лужковке, помешкал, доставая из салона тяжелый портфель, посмотрел по сторонам и, слегка сутулясь, направился к подъезду.
Петр Сергеевич услышал, как внизу хлопнула входная дверь, раздались медленные шаркающие шаги, как будто поднимающийся по ступенькам человек очень устал или хорошо выпил.
«Ну что ж, — с облегчением подумал Петр Сергеевич. — Кажется, не продал. На этот раз не продал. А почему, собственно?» Он подождал, пока шаги замрут на лестничной площадке, и распахнул дверь.
— Сюда, — посторонился он, пропуская Кучука в прихожую, тщательно запер дверь. — Давай сюда, на кухню.
На кухне Кучук уселся на пластиковый стул, снял кепку, рукавом куртки вытер лоб и огляделся.
— Давно за рулем не сидел, — ворчливо сообщил он, стараясь не встречаться взглядом с Петром Сергеевичем. — Времени у меня мало, я сейчас вроде как на кушетке со свечой в жопе лежать должен. — Петр Сергеевич невольно улыбнулся. О геморрое президента ходили анекдоты, но, похоже, хитрый старик сам же их распускал. — Знаешь ведь, чем я рискую, встречаясь с тобой. Головой.
— А я?
— Ну, ты это… да. — Кучук с усилием поднял портфель, водрузил на стол. — В общем, вот… Добрый шматок сала в дороге не помеха.
Петр Сергеевич щелкнул замками, открыл портфель. Одно отделение заполняли банковские упаковки сотенных долларовых купюр, в другом был большой пластиковый пакет, сквозь прозрачную поверхность которого можно было разглядеть крупные сероватые камни. Необработанные алмазы. Петр Сергеевич закрыл портфель, поставил на пол рядом со столом.
— Откупаешься?
— Как ты можешь?! После стольких лет… — укоризненно произнес президент и впервые взглянул на бывшего премьера. Глаза у него были красные, как будто он несколько ночей не спал. — Это твоя доля по африканским делам, ну и еще немного… Мне тут тоже, знаешь, несладко придется, так что…
«Во всяком случае, если нас застанут вместе, тебе не будет ничего, а мне открутят голову», — подумал Петр Сергеевич и спросил:
— Определились, как дальше?
— Определились… О твоей отставке сообщат завтра. Несколько дней будет волокита с лишением депутатской неприкосновенности… Ну а потом прокурорское постановление, откроют дело. Повесят на тебя не много, но в говне испачкают, без этого никак…
— Понятно. Кто будет премьером? Ляшенко?
— Пока решили, что Ляшенко. Потом разберемся.
— Как этот уголовник ему глотку не перегрыз? — спросил Петр Сергеевич, имея в виду Чивокуна с его двумя судимостями.
— Ничего, еще перегрызет. Уж я постараюсь, — многообещающе протянул Кучук, и Петр Сергеевич ему поверил, зная способность президента даже под дождем оставаться сухим. — Обязательно перегрызет… Видишь, с кем работать придется? У тебя все готово?
— Готово.
— Ну и слава Богу, слава Богу.. — Кучук по-стариковски пожевал бледными губами. Петр Сергеевич подумал, как же сильно президент сдал за последние сумасшедшие месяцы. — В жизни ко всему нужно быть готовым… Мне, конечно, не скажешь, куда едешь? Ну да… ну да… и правильно. Не надо мне сейчас этого знать, незачем. А выпить у тебя есть? — спросил вдруг президент.