На мгновение лицо Джеральда осветилось радостью, как будто это было сказано специально, чтобы доставить ему удовольствие. Затем на его лице появилась крайняя серьезность, и он медленно кивнул.
– Ты знаешь, – сказал он, – я всегда верил в любовь – в настоящую любовь. Но разве ее сегодня найдешь!
– Не знаю, – сказал Биркин.
– Очень редко, – сказал Джеральд. Затем, после паузы: – Я никогда сам ее не испытывал – только не то, что я назвал бы любовью. У меня были женщины, с некоторыми отношения продолжались довольно долго. Но я никогда не испытывал любви. Мне кажется, я никогда не чувствовал к женщинам такой любви, которую испытываю к тебе – не любовь. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да. Я уверен, что женщин ты никогда не любил.
– Ты ведь чувствуешь это, да? А как ты думаешь, полюблю ли я когда-нибудь? Ты понимаешь, о чем я?
Он приложил руку к груди, сжимая ее в кулак, словно хотел вытащить что-то из нее.
– Я имею в виду, что я не могу объяснить, что это такое, но я знаю это.
– Так что же это в таком случае? – спросил Биркин.
– Понимаешь ли, я не могу выразить этого словами. То есть в любом случае это что-то прочное, что-то, что не изменится.
Его глаза блестели и в них сияла загадка.
– Как ты думаешь, смогу ли я испытывать такое к женщине? – беспокойно спросил он.
Биркин взглянул на него и покачал головой.
– Я не знаю, – сказал он. – Не могу тебе сказать.
Джеральд был on qui vive, словно ожидая приговора. Теперь он откинулся назад на своем стуле.
– Нет, – ответил он, – я тоже, я тоже.
– Ты и я, мы с тобой разные, – сказал Биркин. – Я не могу сказать, что случится в твоей жизни.
– Нет, – сказал Джеральд, – не более чем я. Но говорю тебе, я начинаю в этом сомневаться!
– В том, что ты когда-нибудь полюбишь женщину?
– Ну… да… тем, что мы называем истинной любовью.