Я чувствую тебя

Испускаю крик от боли, он обнимает меня и поднимает на руки. Стараюсь освободиться, но его желание слишком сильно, а мое сопротивление чересчур слабо.

Леонардо швыряет меня на диван, яростно сдирает с меня майку, обнажая грудь. Потом срывает с меня шорты – почти жестокими движениями. Он укладывается поверх меня, блокируя своим весом, я снова пытаюсь избежать этого, но он уже промеж моих ног, его член напирает внизу.

В одно мгновение он внутри меня, и все останавливается. Мы так и лежим, соединенные. И это мгновение длится вечно – два тела, объединенные в одно.

Я прекращаю сопротивляться и в конце концов сдаюсь сама себе, еще раньше, чем ему, потому что понимаю теперь, что боль мне причиняет не Леонардо, а его отсутствие.

Теперь я точно знаю, что даже наша бесконечная борьба в каком-то смысле – тоже занятие любовью.

Он двигается медленно, почти неощутимо, и я открываюсь под его толчками. Мы смотрим друг другу в глаза, сами удивленные, пьяные от желания, оглушенные удовольствием. Единение наших душ и плоти никогда не было таким совершенным. Мощный оргазм, неотвратимый, ожидаемый, высвобождается из наших тел.

– Я чувствую тебя! – кричу в его распахнутый рот, а он стонет, мы кончаем отчаянно, на последнем издыхании.

Потом мы лежим обнаженные, в тишине, обнявшись. Наши тела, руки и ноги, волосы и кожа слились в одно. Потом его губы произносят заветные слова:

– Я люблю тебя.

Они произнесены шепотом, но отзвук внутри меня оглушающий. Эти слова все меняют, переворачивают мир. Я хотела услышать их от него больше всего на свете и никогда не находила смелости признаться в этом даже самой себе.

– Я тоже тебя люблю.

Задыхаюсь, наконец-то свободная от тяжести, которую не могла больше переносить.

Я счастлива и взволнована одновременно. Слеза стекает по щеке, и я не делаю ничего, чтобы остановить ее.

– Мне очень жаль, – бормочет Леонардо, осушая ее пальцем. – Я пробовал устоять, я пробовал удержаться от этого, но у меня не хватило сил. Я люблю тебя и ничего не могу с этим поделать.

Я смотрю на промежуток между нашими телами, и на мгновение у меня возникает грустное предчувствие: я вижу, как Леонардо удаляется от меня и разделяющее нас расстояние увеличивается, пока не становится непреодолимым.

Но в этот самый момент он прижимает меня к себе, будто хочет преодолеть это пространство. Прижимает к груди и целует в волосы.

Теперь в этой комнате только мы вдвоем – два тела, два оживших сердца, которые переживают вечное настоящее этого момента.

Мы долго лежим, тени проникают в промежутки между сплетением наших обессиленных тел. Я не чувствую тяжесть тишины и даже не чувствую потребности думать. Мой внутренний голос, обычно такой навязчивый, давящий и бдительный, сейчас молчит.

С закрытыми глазами поглаживаю по спине Леонардо, представляя себе рисунок его татуировки: этот неудаляемый знак рассказывает мне о нем, хотя я и не понимаю, о чем он говорит, и сейчас неподходящий момент, чтобы пытаться понять это. Леонардо трется носом о мою шею и целует в ключицу.

– Я бы хотел остаться, но мне нужно вернуться туда, – шепчет, глядя прямо мне в глаза. – Все, наверное, уже интересуются, куда я пропал.