В глубине моей души Шоу, которая любила Рула, – та Шоу, которой следовало бы отказаться от поездки на нелепое семейное сборище, – подняла голову. Я отбросила пряди окрашенных волос за плечо и прошагала мимо матери к лестнице, наверху которой находилась моя комната.
– Ты сама велела мне приехать, мама, теперь уж терпи, хочешь ты того или нет.
Она что-то пронзительно крикнула вдогонку, но я перебила ее, сказав через плечо:
– Дай знать, когда пора будет выходить.
Я закрыла дверь в комнату, которую никогда не считала по-настоящему своей, и бросила сумку на пол. Дизайнер превратил спальню в палитру серых и розовых тонов. Все было очень изящно, женственно, вплоть до большой кровати с уймой мягких подушечек, четырьмя столбиками и кружевным пологом. Она непременно привела бы в восторг того, кто мечтал спать в роскоши, на простынях, сотканных вручную. Ни личных фотографий, ни ярких пятен, ни радио или телевизора – ничего, отражающего личность человека, который здесь поселился. Я уселась, скрестив ноги, на широкую кровать и отправила Эйден эсэмэс. Она вела себя немного странно с того вечера, как позволила Джету подвезти ее домой из бара, но ничего не хотела рассказывать; и раз уж я сама переживала сердечную драму, то не желала ссориться, вытягивая из Эйден секреты.
«Еще зайти не успела, как мать раскритиковала мою прическу и одежду. Добро пожаловать домой :)»
«Сочувствую».
«Ну да, и Рул до сих пор не ответил».
«Э-э…».
«Что?».
«Не знаю, как и сказать».
«Что сказать?».
«Обещай, что не расстроишься».
«Ну, теперь я просто обязана расстроиться».
«Лорен сказала, что вечером была в городе и в каком-то клубе встретила Рула с друзьями».
«О Боже».
«Ну да, и она сказала, что пыталась с ним поговорить, ну или не знаю, она еще та шалава, но вокруг него увивалась какая-то рыжая. Лорен даже подойти к нему не смогла».
«Блин».
«Она еще сказала, что он ушел с ней, в смысле с той рыжей. Вся компания уехала вместе. Но Лорен страшная сплетница, она обожает мутить воду. Так что держись, пока ничего не известно наверняка».
«Спасибо».