— Вы очень постоянны, милорд, — сказала мистрис Роден.
— Мне кажется, человек всегда постоянен, если истинно любит. Но какую историю вы-то нам привезли, мистрисс Роден. Не знаю, должен ли я называть вас «мистрисс Роден».
— Конечно, милорд, вам следует так называть меня.
— Что это значит? — спросила Марион.
— А вы и не слыхали, — сказал он. — Я еще не успел передать ей все это, мистрисс Роден.
— Так вы знаете, лорд Гэмпстед?
— Да, знаю; хотя Роден не удостоил написать мне строчки. Как прикажете называть его? — На его мистрисс Роден ничего не ответила. — Конечно, он написал Фанни. Весь свет это знает. Кажется, прежде всего это стало известно в министерстве иностранных дел, оттуда уже дали знать моим, в Траффорд. Полагаю, что в Лондоне нет клуба, в котором бы сотни раз не повторяли, что Джордж Роден не Джордж Роден.
— Не Джордж Роден? — спросила Марион.
— Нет, дорогая. Вы обнаружите страшное невежество, если так его назовете.
— Кто же он, милорд?
— Марион!
— Извините. Сегодня больше не буду. Но кто он?
— Герцог ди-Кринола.
— Герцог! — воскликнула Марион.
— Вот кто он, Марион.
— Что ж, ему там дали этот титул?
— Кто-то дал его одному из его предков, несколько веков тому назад, когда Траффорды — ну, я хорошенько не знаю, что Траффорды тогда делали. Он, вероятно, намерен принять титул?
— Говорит, что нет, милорд.
— Он должен это сделать.
— Я тоже того мнения, лорд Гэмпстед. Он упрям, вы знаете, но может быть он и послушает кого-нибудь из друзей. Поговорите с ним.