Актриса

Попыталась выйти на дорожку, но опять подвел коварный каблук. Упала плашмя. Сухо стукнул затылок о едва припорошенный снегом камень. Но боли уже не почувствовала. Закружились в водовороте ветки…

Белые, горящие пронзительным светом трубки над головой. Смотрела долго, до боли в веках, пока не сообразила — вспомнить, как называются это, эти… светящиеся штуковины не может. Вертелось на языке короткое, мягкое словечко, и только. Закрыла глаза, спасаясь от мелькающих в зрачках темных мошек. Поморгала, цепляясь ресницами обо что-то шершавое, мягкое. Поразила чистота в мыслях.

«Пустота», — пришло на ум подходящее словцо.

И словно в наказание за усилие, пришла тяжесть. Глаза начали слипаться.

Проснулась среди ночи. Вновь уставилась в едва различимый контур на потолке.

«Лампа! Это же лампа. Как я сразу-то не вспомнила? Господи, что со мной? Где я?» — Шевельнула головой, разглядев в полутьме ровные ряды кроватей, укрытые одеялами силуэты, тумбочки. Всмотрелась в неясный свет за окном.

И вновь в памяти не отозвалось ничего.

«Чисто в голове. Накрыло ее пушистым снегом. Белоснежным, как кружева. Какие кружева? Не вспомнить. А я? Как меня звать? Имя? — да, точно, имя. Как же меня зовут? Мама звала…» — Показалось, что еще вот-вот, самую чуточку и она сможет отыскать ответ, но вместо этого вдруг вспомнила, почти наяву увидела разноцветные лампочки-гирлянды на колючих, пахнущих хвоей, лапах стоящей в углу комнаты наряженной ели.

И тут невыносимо заныл висок. Почудилось, как грубо, с хрустом, пронзая кожу, вонзилась глубоко в мозг длинная, ржавая игла.

Сцепила зубы, из последних сил удерживая крик боли, но не смогла.

— Ну и чего я сделаю? — сонно пробурчала заспанная медсестра, вызванная разбуженными соседями. — Нет у меня обезболивающего. Начальство с наркотой борется. Значит терпите. Может сама угомониться?

Боль достигла предела и выключила сознание.

До утра ее соседкам удалось проспать без помех.

Очнулась от легкого касания. Открыла глаза и увидела лицо. Кто-то в белом вновь коснулся ее руки. Несильно кольнуло в плечо.

Человек заглянул в ее зрачки, шевельнул пальцем из стороны в сторону. Рассеяно провел ладонью по кустикам неровно остриженных волос, торчащих из под повязки. Пробормотал едва слышно, словно для себя: Понимаю, что с такой травмой нельзя, но второго не переживет…

И уже громче, обращаясь к кому-то стоящему позади, добавил: Если повторится — колите «трамал», я оставлю ампулу…

Склонился почти к самом у лицу и участливо, внятно, произнес: — Вы помните, как вас зовут? Нет? Возраст? Какой сейчас год?

— Год? — хрипло переспросила она, и жалобно улыбнулась.

— Ничего, ничего. Все будет нормально. Через пару дней память должна начать восстановиться, — Однако бодрость в голосе показалась несколько преувеличенной.

— Полис у нее есть? — негромко спросил доктор. — Ах, да, ее-же с улицы привезли. Ладно, сейчас инъекцию нозепама, а как проснется пусть свозят к гинекологу. Да, и проследите, чтобы внесли в сводку для УВД. Уже отправили? Хорошо. Девочка вроде ухоженная. Может, родные отыщутся… — И уже потеряв интерес к пациентке, повернулся к лежащей на соседней кровати старухе.