— Я не помню. У меня было сотрясение мозга.
Керро хмыкнул, чем-то явно очень довольный.
— А шрамы откуда? — кивнул он на белые полоски, пересекающие вкривь и вкось веснушчатые предплечья собеседницы.
Девушка посмотрела с удивлением, словно впервые видела собственные руки:
— Говорю же, после аварии…
— Хм… где ты сидела во время аварии? — Керро, похоже, нравилось задавать внезапные идиотские вопросы.
— Я. Не. Помню. Помню удар и летящие стекла. Всё.
Рейдер откинулся на стуле и указал ложкой на Айкины шрамы:
— Это — скользящие раны от ножа. Раны от осколков выглядят иначе. Особенно от автомобильных. Автомобильное стекло от удара рассыпается на мелкие части. А у тебя длинные тонкие порезы на руках и… — он посмотрел под стол, и Айя поспешила натянуть подол футболки на колени, а босые ноги спрятать под стул. — И на ногах. Причем довольно специфические.
Девушка потрясенно смотрела на собственное тело.
— Раны от ножа? — она выставила вперед руки, внимательно изучая тонкие белые линии на покрытой россыпью веснушек коже.
— Шрамы, как шрамы. В черном секторе такие есть у каждого.
Айя подняла на него глаза:
— Но я из чистой зоны. И первый раз тут… — она осеклась, вспомнив, как легко управилась с Доковым пистолетом. — Чёрт!
Девчонка вскочила, с грохотом отодвинув стул.
— Ёбаная матерь!
Керро наблюдал за ней с нескрываемым интересом. Зрелище и впрямь оказалось любопытным — хотя бы потому, что мимика у Айи менялась стремительно, в зависимости, видимо, от того, какие мысли ее одолевали. Лицо то становилось подростково-инфантильным и испуганным, как накануне, то вдруг в нем проявлялась непривычная жесткость. Метаморфозы были молниеносны и выглядели диковато, будто в девчонке сидели два разных человека, каждый из которых пугался на свой манер.
— Где ты видела эмблему с горизонтальной восьмеркой в квадрате? Быстро! Не задумываясь!
Айя дернулась, на миг окаменела и тихо, но внятно сказала:
— Она была на халатах у медперсонала.