— Я терпеть не могу красных, как и мой дядя, — заговорила Таня. — Я смотрю на море и всей душой и телом стремлюсь прочь отсюда, прочь из этой кровавой страны, я хочу за море, туда, гда не стреляют из-за каждого угла, где не станут отбирать мои платья и рассстреливать мою семью, и угрожать мне самой. Как бы я хотела уплыть, наконец, из этой страны! Я бы хотела уплыть с вами, Павел Оттович. Но с пустыми руками я отсюда ни ногой! Я прекрасно понимаю, что с пустыми руками там, в Париже, человек будет лишь мусором под ногами чванливых французов. Если не раздобуду очень много денег, то останусь здесь. Лучше быть нищей при большевиках на родине, чем нищей среди богатых на парижской панели. Ах, Павел Оттович, почему мы с вами не богачи?
— Сейчас у красных нудно, — продолжил Михалыч. — Не те времена. Былой лихости не осталось, гусарство ушло. Закручивают гайки. Дисциплину, черт, наводят. Деньги так просто не урвешь, все идет через высшее командование и на нужды революции. За присвоение больших сумм могут поставить к стенке даже комиссара, если кто-то донесет. А доносят охотно. На самом на верху там не простые ребята. Там фанатики. Им не денег нужно, их власть интересует и великие свершения. Царство социализма построить, всемирную революцию, и все-такое. Да и буржуй нынче не тот, совсем измельчали буржуи, не много осталось такого, что бы можно было экспроприировать, вывезти и на это красиво жить. Глубоко попрятали золотишко, глубоко. Многое и повывезли, жируют сейчас, небось, в Париже, кто еще в семнадцатом-восемнадцатом успел смыться. А мы тут сиди. Таня правильно говорит, без денег за границу нечего переться.
Некоторое время все трое молча смотрели на далекое море, неспешно закутывавшееся в вечернюю дымку. Море укладывалось спать, ему не было дела до этих меркантильных людских делишек.
Молчание нарушил Грюнберг:
— Таня! Вы освободили меня. Я умею быть благодарным, но дело даже не в этом. Я — ваш друг, ваш преданный поклонник, вы знаете это. Ваши чувства ко мне тоже нежны… Вы говорили о надежном отстровке. Теперь, когда вы меня освободили, когда мы снова встретились, когда есть ваш замечательный дядя, и есть у вас целый отряд верных людей, я могу говорить о надежности. Таня, если я брошу к вашим ногам целое состояние, вы поедете со мной в Европу? Александр Михайлович, вы как дядя Тани хотели бы видеть рядом с ней богатого человека?
— Пауль… я говорила, что поеду в Европу, как только у меня будет достаточно денег для безбедной жизни там. И я буду рада видеть рядом вас. Быть с вами.
— Благодарю вас, Таня! — Грюнберг схватил ее за плечи и троекратно расцеловал в обе щеки. Тогда послушайте! У меня есть очень значительное состояние. Очень значительное!
— Бросьте. Что за шутки? Откуда? — недовольно-недоверчиво спросил Михалыч.
— Как говорила мне недавно ваша племянница, события в России сейчас подобны романам Дюма. Я оказался в центре приключения, и мне удалось спрятать кое-что на черный день. Этого хватит, чтобы купить парочку гостиниц на Французской Ривьере. В полную собственность, Александр Михайлович! В частное владение! Не на Крымской Ривьере, нет! На Французской!
— Так чего ж вы, Павел Оттович, болтаетесь под ногами у врангелевской контрразведки и у красно-зеленых банд, вместо того, чтобы дуть на свою Французскую Ривьеру? Вас же в Крыму в любой момент в расход могут пустить, и плакали ваши денежки. Сиротками вы их оставите, господин Грюнберг!
— Да я бы давно уж уехал, да только деньги не здесь, не в Крыму они!
— Где же?
— Далеко отсюда. В Малороссии. Там сейчас красные. Соваться за кладом туда, пока орудуют красные комиссары, не рискну. Жду, пока Врангель дойдет туда. Или поляки, на худой конец. Только что-то я все меньше в наше наступление верю. Одна надежда на народ, что восстания сбросят большевиков в Москве и по всей России. Но это придется ждать, может, целых два или три года.
— «Вот только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе». Некрасов, — процитировала Таня. — Ждать придется гораздо дольше, Пауль. Не дождетесь, не доживете. Большевики сели крепче, чем это кажется.
— Надо ковать железо, пока горячо, — вставил Михалыч. — Если вы знаете, где лежат большие деньги, надо брать их, не откладывая дело на потом. Их могут найти большевики раньше вас. Или вас в Крыму ухлопают раньше, чем вы доберетесь до денег.
— В Совдепии меня ухлопают еще быстрее. Мне туда дороги нет. Я еле сбежал в девятнадцатом во время отступления добровольцев. Чудом вырвался. В Совдепию не поеду!
— Я поеду вместо вас! — решительно сказала Таня.
— Вы? Но… Как это?
— Очень просто.
— Нет, это невозможно. Во-первых, вас убьют. Во-вторых…
ebooksa