Морганта отступила еще на шаг. На гладкой поверхности лужи не появилось и ряби: Морганта проваливалась вниз, ее отражение устремилось вверх. На мгновение явь и отражение соединились на уровне талии — получилась словно дама из гротескной карточной колоды, — и все исчезло. Лишь прозрачная зеленая ткань, темнея, оседала в луже.
Гнев не успел толком улетучиться, как сожаленье обратилось болью в животе и затылке. Он бросился вперед, подхватил ткань, как будто мог вернуть, воссоздать, воскресить…
Из влажных складок выбежали золотые насекомые и брызнули во все стороны, оставляя на плитах мокрые темные следы. Он отпрыгнул. Да их тут не меньше чертовой дюжины!
Пока он увертывался от самого большого скорпиона, самый маленький незаметно подкрался к его ступне, изогнул хвост и впился в щиколотку.
Джоуи заорал и запрыгал.
Удовлетворившись, мстительные твари засеменили прочь, исчезая в щелях каменной кладки, взбираясь по стенам, мерцая золотом в темноте.
Он с воплем отшвырнул мокрую тряпку. Она упала на стену и медленно, складка за складкой, поползла вниз. Он повернулся и заковылял прочь по крыше. Пыль под мокрыми ногами была сперва мягкой, потом колкой, затем вновь стала сухой и прохладной. Бум, бум, бум — бухали гулкие удары.
Добравшись до дверного проема, он вытащил из кармана заскорузлый носовой платок, ощупал его, ища более или менее чистое место, снял очки без оправы и помусолил стекла (звяк, звяк, звяк — застежки на молниях его кожаной куртки). Просунув проволочные дужки сквозь волосы над ушами, он обнаружил, что лишь размазал по стеклам грязь, отчего и луна, и несколько освещенных окон дальних башен окутались светлым ореолом. Сильно болела нога.
Джоуи взял свой уницикл и вяло шаркнул ногой по стартеру. С третьего, самого болезненного раза мотор горячо закашлял ему в штанины. Он подвел уницикл к темному проему, перекинул ногу через сиденье, сложил руки на груди, качнулся, добиваясь равновесия. Потом поднял вторую ногу, наклонился вперед и понесся вниз по ступеням винтовой лестницы. На каждом повороте, когда он с ревом огибал башню, узкое окошко швыряло ему в глаза пригоршню лунных лучей.
В промежутках были лишь грохот и мрак.
Джоуи остановился на седьмом этаже Восточного флигеля, посередине северо-западного коридора.
Двигатель уже не ревел, а мурлыкал. Джоуи спешился и хмуро посмотрел на примятый ворс красновато-коричневой ковровой дорожки, уходящей в каменный мрак.
Он прислонил уницикл к стене.
— Эй!
— Джоуи, это ты?
— Да, принимай гостей.
— Джоуи, подожди минутку, я сейчас выйду…
Но Джоуи уже поднялся на три ступеньки к узенькой нише и двумя кулаками сразу ударил в деревянную дверь — она распахнулась.
Стрелки напольных часов в углублении высокого, от пола до потолка, книжного шкафа показывали без двадцати три.
— Послушай, от тебя одно беспокойство, — сказал Максимиллиан. — Будь у меня характер хоть капельку похуже, я давно зашвырнул бы тебя обратно в тот кошмар, из которого ты вывалился.