Нова. Да, и Гоморра

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ладно, Джоуи, говори.

— Макс, — сказал Джоуи, — ты плод моего воображения. Почему ты никак не хочешь это признать?

— Потому что это ты — плод моей фантазии. — Максимиллиан втянул в трубку цветок пламени, распустившийся на конце спички. Выпустив несколько густых клубов дыма, он погладил большим пальцем чашку трубки. — Я предпочел бы говорить о Морганте. Ты же не станешь пробовать еще раз?

— Нет.

— Послушай, Джоуи…

— Макс, я наконец все понял. Когда-то давно мне пришла в голову фантазия создать нечто такое, что я не смогу уничтожить. Я был тогда очень одинок. Мне хотелось, чтобы рядом оказался кто-то совершенно на меня непохожий. Я создал Максимиллиана, такого, что не могу от него избавиться. Вдобавок я заставил себя забыть, что это именно я его сотворил…

— Брось, Джоуи! Я сотворил тебя. И прекрасно помню, как я это делал. И помню время до того, как тебя не было, помню и более раннее.

— Потому что я вложил в тебя эти воспоминания.

— Послушай, Джоуи, в тебе все несуразно! Начиная с того, как ты грохочешь вверх и вниз по лестницам, и кончая этим твоим диким нарядом. Как ты можешь быть настоящим?

— Потому что ты, Макс, не мог бы измыслить ничего столь несуразного… Ты же сам мне это десятки раз твердил. Как ты мог меня создать?

— Хороший вопрос!

— Если ты меня сотворил, то почему не уничтожишь, как я Морганту?

— Потому что я, в отличие от тебя, умею держать себя в руках.

— Потому что не можешь! Не можешь! Не можешь! Ты каждый день на меня злишься, каждый день выходишь из себя! Уверяю тебя, если б ты смог меня уничтожить, меня бы уже давно не было! — Он энергично подался вперед. — Я постоянно что-нибудь создаю и уничтожаю. А ты ни разу ничего не создал; по крайней мере, я этого ни разу не видел.

— Я уже говорил, что не вижу в данном факте ничего для себя оскорбительного.

— Да ты просто боишься рассердить меня как следует, чтобы я и тебя не уничтожил.

— Я отвечу тебе твоими же словами, — сухо сказал Максимиллиан. — Попробуй.

— Да я пробовал. Не выходит.

Стрелки напольных часов скакнули на без двух минут.

— Более того, я привел единственное объяснение, почему не могу тебя уничтожить.