Барон-Суббота
Перед закланием животное заставляют выпить или съесть освященный напиток или еду. Если животное отказывается, значит оно неугодно богам, и его заменяют другим. После заклания совершается своеобразный обряд причащения: кровь жертвы пьют из калебасы участники церемонии. Часть мяса съедается ими же, а часть отдается лоасам — закапывается в священных местах или разбрасывается «на все четыре стороны».
Эта церемония породила басни о человеческих жертвоприношениях и людоедстве, которые якобы практикуются водуистами. «Никто никогда не смог доказать наличие таких фактов, — указывает Альфред Метро, — и если в прошлом случались ритуальные убийства, то они были совершены колдунами или по их совету, жрецы же черной магии в Гаити, несомненно, ответственны за меньшее количество убийств, чем их коллеги, действовавшие в Европе в XVIII и даже в XIX веках».{65}
Контакт между богами и верующими происходит следующим путем. Бог «одалживает» тело верующего, становится на время священнодействия его владыкой, использует его в качестве орудия, с помощью которого проявляет свою волю, свои желания, мстит или оказывает благодеяния. Оседланный божественным всадником, впавший в транс верующий становится как бы «лошадью бога». В первый раз в верующего вселяется бог-дикарь — босаль, он заставляет своего «коня» метаться, дергаться и скакать подобно дикой необъезженной лошади. Такого бога-дикаря унган укрощает с помощью магической погремушки. В следующее «сошествие» лоа и его «лошадь» ведут себя более сдержанно.
«Оседланный» божеством человек теряет над собой контроль, его действия, жесты становятся судорожными и нелепыми, как при приступах падучей болезни. Выйдя из транса он о них ничего не помнит. Буйное поведение «лошади» свидетельствует о сопротивлении тела вселению лоа. Разумеется, все это происходит с подлинной «лошадью бога», а не с симулянтом, выдающим себя за таковую!
Во время транса участники церемонии внимательно наблюдают за действиями одержимого, подхватывают его, когда он падает, сдерживают его, когда он корчится и катается в судорогах по полу. Следует отметить отсутствие каких-либо эротических элементов во время транса. Более того, когда в транс впадает женщина, как и в сантерии, присутствующие следят за тем, чтобы ее одежда не была в беспорядке. С нее снимают украшения, чтобы она их не разбила или не поранилась о них. Находящийся в трансе, по-видимому, подсознательно чувствует эту заботу, что в свою очередь способствует необузданности его поведения.
Но вот лоа «оседлал» свою лошадь, находящийся в трансе постепенно успокаивается — теперь он уже не простой смертный, а само божество. Унган и его помощники приносят ему символы божественной власти — шляпу, саблю, палку, бутылку, сигару, а в некоторых случаях переодевают его в божественные одежды. Наделенный этими атрибутами одержимый пляшет под неумолкающий бой барабанов и пение присутствующих, но теперь его движения плавны и ритмичны.
«Лошадь» своим поведением показывает, какой именно лоа оседлал ее. Если это Дамбалла-уэдо, бог змей, одержимый шипит и изворачивается подобно змее; если это бог морей Агуэтаройо, его «лошадь» издает звуки, похожие на всплеск волн. «Лошадь» Огуна, бога войны, требует себе саблю и красный кафтан, изъясняется короткими резкими фразами, клянется и ругается, как и подобает лихому французскому сержанту. Если мужчина или женщина появляются после транса одетые в вечернее платье и надушенные с ног до головы, это явный признак, что в них вселилась фривольная Эрзили-Фреда, и так далее.
Сам характер транса и его механизм полностью пока не изучены учеными. С уверенностью, однако, можно сказать о водуистах, что в транс впадают не только те, кто предрасположен к истерии и неврозу (такие, возможно, и имеются, хотя негры очень редко страдают истерией), но и нормальные люди, в повседневной обстановке ничем не выделяющиеся. Судя по всему, впадающие в транс не теряют сознания, их поведение определяется характером определенного лоа, «повадки» которого хорошо известны верующим. Они-то и диктуют поведение «лошади».
Примечательно, что «лошадь» впадает в транс не столько под влиянием всеобщего мистического подъема, сколько под воздействием барабанных ритмов, пения и плясок активных участников моления. Зрители, как правило, весьма равнодушно внимают этому представлению, говорят между собой, курят, едят, шутят и смеются. По-видимому, оно производит на них куда меньшее впечатление, чем на посещающих такие спектакли иностранцев, в числе которых случалось бывать и автору этих строк. Барабанные ритмы играют первостепенную роль в создании атмосферы, способствующей трансу, это подтверждается и тем, что во время карнавала и на балах, как это пришлось наблюдать автору, под влиянием длительного барабанного боя некоторые из участников начинают биться в истерике, а в действительности впадают в транс.
Альфред Метро подчеркивает значение внешних аспектов, театральную сторону транса, превращающего «униженного и оскорбленного» крестьянина хотя бы на час в разодетого в шелковые одежды всемогущего бога, перед властью которого преклоняются все верующие. Решающим же фактором, вызывающим транс, по-видимому, является самовнушение. Ведь в транс впадают именно заранее намеченные к этому верующие, которые стремятся превратиться в «божью лошадь» в надежде получить от оседлавшего их лоа те или другие выгоды — исцеление от болезни, счастье в любви, богатство и т. д.
Наблюдая некоторых одержимых, отмечает Альфред Метро, возникает желание сравнить их с ребенком, воображающим себя индейцем или зверем и подстегивающим свою фантазию какой-нибудь одеждой или вещью. Взрослые делают вид, что верят ребенку, они предоставляют ему различные предметы, материально подкрепляющие его фантазию. Одержимые находятся в еще более благоприятной обстановке: зрители не притворяются, что верят в их игру, они искренне в нее верят. Водуисты не сомневаются в существовании лоасов и их способности вселяться в людей. В это верит и одержимый, разумеется, если он не симулянт. Легкость, с которой он перевоплощается в своего божественного персонажа, доказывает ему, если он вообще нуждается в доказательствах, что он действительно стал таким персонажем. Свою роль он играет в полной убежденности, что все его действия исходят от бога или духа, таинственным образом вселившегося в его тело. Короче говоря, по всей вероятности, сам факт его веры в то, что он одержим, заставляет находящегося в трансе действовать подобно одержимому без желания с его стороны ввести кого-либо в заблуждение.
Алтарь воду
Важное место в культе воду отводится посвящению, церемония которого именуется «мытьем головы» (lavé téte). Цель посвящения — освятить лоа-босаля, превратить его из «дикаря» в ручного. Мельвиль Херсковиц так описывает процедуру инициации. Неофита на три дня закрывают в комнату, где ему каждый день меняют белье. В эти дни в комнате рядом или во дворе родственники и друзья неофита поют африканские гимны и католические молитвы. Делают это они под руководством священника из саванны (prêt — savann), одного из водуистов, читающего весьма приблизительно на память католические молитвы. Время от времени «болельщики» совершают «малую процессию» вокруг комнаты неофита, неся флаг избранного лоа, которому приносят в жертву безалкогольные напитки — какао, молоко с рисом и сухие яства (mangé sec) — курицу с рисом. Предпочтение отдается сладким блюдам, так как водуисты убеждены, что лоасы большие любители десерта.
На третий день происходит обряд посвящения. Неофит одевает новое белье цвета, символизирующего избранного им лоа. В его комнате собираются все участники церемонии во главе с унганом, крестным и крестной. В роли последних предпочитаются родители близнецов или близнецы, которые, по поверию водуистов, приносят счастье. Присутствующие под бой священных барабанов распевают гимны в честь лоасов вперемежку с католическими молитвами. Неофита подводят к унгану, тот окунает руки в сосуд с холодной водой, в которой плавают накрошенные листья душистых растений. Этим раствором унган «моет голову» неофиту, вслед за чем лоа немедленно «вселяется» в новообращенного. Посвящаемый в полусознательном состоянии падает на ложе, присутствующие опускаются на колени и пребывают в состоянии оцепенения, пока унган не сообщит им, что лоа «доволен». После чего посвященного оставляют спать, участники же церемонии съедают часть приготовленных для лоа яств. На этом церемония инициации заканчивается.
Если же лоа, вселившийся в неофита, оказывается «буйным», враждебным, о чем свидетельствует беспокойное поведение посвященного — судороги, вопли, прыжки и т. п., то унган такого лоа «загоняет в сосуд», который закапывает в землю с тем, чтобы «враждебный лоа» никогда впредь не нарушал покоя ни посвященного, ни его родственников.
А теперь посмотрим, как происходит моление водуистов. Вот как его описывает в своем романе «Хозяева росы» известный гаитянский прогрессивный писатель Жак Румен.
В селении образуется процессия, направляющаяся в святилище — умфро. Ее возглавляет унган, за ним следуют унси в белых тюрбанах и белых одеждах. У каждого из них в руке зажженный сосновый факел. Далее идут церемониймейстер — ла-плас и знаменосцы, они несут флаги, на которых вышиты кабалистические знаки, символизирующие лоасов. Шествие замыкают барабанщики.
В умфро участники процессии совершают церемонию «целования земли». Они преклоняются перед митаном (центральным столбом), священными барабанами, хозяином умфро — унганом, расточают церемониальные поклоны друг перед другом. Их жесты и движения отдаленно напоминают французских аристократов, танцующих менуэт, которых в свое время копировали рабовладельцы.
Затем унгану подают кувшин с водой. Он его медленно поднимает вверх, поворачиваясь при этом на все четыре стороны, и окропляет землю несколькими каплями воды, после чего рисует магический круг, потом выпрямляется и начинает петь, унси вторят ему:
ebooksa