— Он не выступает в деле даже в качестве свидетеля! И притом я не задал этот вопрос из соображений элементарного сострадания. Вы бы видели, какое потрясение он испытал от известия о смерти отца!
— Да, мне бы хотелось это видеть, — заметил я.
— Так что ничем не могу помочь в ваших изысканиях по этому делу, мистер Холмс! — съехидничал Лестрейд.
— Я это вижу, — ответил я мрачно.
— Но, надеюсь, предоставить мне на пару часов свод законов Британской Империи в вашей власти?
— О да! Читайте хоть до самого вечера, мистер Холмс. Вот они, а там за дверью специальное помещение, где вам будет удобно, — он расплылся в улыбке.
— Надеетесь найти лазейку? Что ж, желаю удачи.
Спрашивая о Гриффите Флое у Лестрейда, я в сущности и не надеялся на удачу, но все же был порядком раздражен ослиным упрямством инспектора и его насмешливым тоном. Я успокоился лишь, взяв с полки несколько огромных томов и устроившись с ними за столом.
Меня интересовали все возможные судебные исходы случаев, подобных тому, которым я в настоящий момент занимался. Конечно, я знал основной закон и содержание статьи, по которой Скотланд-Ярд выстроил обвинение, но мне хотелось разыскать что-нибудь, касающееся смягчающих и отягощающих обстоятельств, найти оправдательные прецеденты и разобраться в них. В итоге информации набралось даже больше, чем достаточно, но она была малоутешительной.
Как я и подозревал, сами по себе факты в их объективном виде могли и не дать достаточного основания для предъявляемого полицией обвинения. Однако те же самые факты, но переложенные на язык Лестрейда, выглядели ужасающе, и основная статья закона обрастала устрашающими деталями, лишь увеличивающими ее тяжесть. Одним словом, характер предъявляемого мисс Лайджест обвинения и даже его окончательная формулировка сильно зависели от личных установок и желаний инспектора, от того, что ему хотелось получить в итоге. Увы, я слишком хорошо знал, чего хочет Лестрейд.
Вместе с тем, у меня не нашлось бы достаточно оснований, чтобы обвинить полицию в предвзятости или недостаточной тщательности ведения следствия. И причина была не в том, что Лестрейд мастерски составил документы, лишив кого бы то ни было возможности найти подвох, а в том, что его собственные неудовлетворенные амбиции сделали дело достаточно гладким: он настолько хотел, чтобы убийца был у него в руках с уничтожающими уликами, что естественным образом верил, что первый же задержанный человек и есть убийца, а самые бросающиеся в глаза детали происшедшего и есть улики. Если бы Лестрейд вдруг самостоятельно нашел еще более яркие улики и человека, еще более подходящего на роль убийцы, он бы, несомненно, отпустил мисс Лайджест и назвал бы произошедшую замену естественным ходом следствия. Но все мои попытки заставить его взглянуть на ситуацию другими глазами, могли лишь разрушить его собственные представления о себе как о выдающемся детективе и потому вызывали столь бурное отторжение.
Мне же в итоге оставалось установить истинную картину происшедшего и преподнести ее Лестрейду так, чтобы он был искренне уверен, что сам нашел разгадку. С этой мыслью я и покинул полицейский участок.
На пути к вновь поставленной цели я имел существенное препятствие: Гриффит Флой уехал на неопределенный срок, и мне не удалось узнать, как именно он объясняет свое отсутствие в Голдентриле в час убийства. Не зная его алиби, было трудно найти в нем слабое место. Однако я решил, что могу попытаться кое-что сделать, не дожидаясь возвращения мистера Флоя.
Я отправился побродить по той части деревни, которая лежала ближе всего к Голдентрилу и которая была связана с ним тропинкой, идущей через рощу. Если Гриффит Флой действительно совершил убийство и скрылся из своего поместья, то ему было гораздо безопаснее уйти именно через калитку в этой части парка, а не через противоположную, которая выходила на большой пустырь и центральную дорогу, ведущую к железнодорожной станции и весьма оживленную по вечерам. Пройти незамеченным там было совершенно невозможно, а здесь такой шанс явно имелся. Мистер Флой вполне мог знать, что горничная принесет чай или что-то другое сэру Чарльзу и, обнаружив его мертвым, немедленно пошлет за полицией. Во всяком случае, он справедливо предполагал, что ему придется скрыться не больше, чем на пару часов. Но при этом он, конечно, не мог провести эти часы просто отсиживаясь в роще, ведь, чтобы потом войти в Голдентрил со стороны центральных ворот, ему пришлось бы пройти с полмили у всех на виду. Сделать круг около собственного дома или какой-то другой маневр на местности ему тоже не удалось бы по той причине, что эта самая местность была слишком густо заселена и слишком оживлена в летнюю пору. Оставалось одно — найти такое пристанище, которое при даче показаний выглядело бы естественно, в котором бы впоследствии сказали, что он зашел туда гораздо раньше, чем было совершено убийство, и которое можно было бы прилюдно покинуть, дабы иметь дополнительных свидетелей своего алиби. Таким образом, имея в ближайшей к Голдентрилу части деревни мало-мальски знакомого человека, вручив ему несколько хрустящих банкнот за соответствующие показания и посулив регулярное вознаграждение на все время официального следствия, такое алиби можно было себе обеспечить.
Я отлично понимал, что каждый живший в этих ближайших к Голдентрилу домах имел бы полное право прогнать меня метлой вместо того, чтобы отвечать на вопрос, не у него ли был Гриффит Флой во время смерти своего отчима. Поэтому я решил ограничиться простой информацией о том, кто живет в этих домах, и стал поочередно стучаться в них, представляясь то потерявшимся в деревне приезжим, то агентом по надзору за земельными разделами. Я надеялся, что сам внешний вид местных жителей и простые расспросы что-нибудь подскажут мне, укажут на потенциального соучастника.
Хозяева домов оказались примитивными объектами для визуального анализа. К тому же, все они были довольно однообразны, и с каждым новым домом оставалось все меньше надежды обнаружить хоть сколько-нибудь подозрительную личность. Здесь жили несколько одиноких старушек, которые не имели даже прислуги и ни за какие деньги не стали бы скрывать постороннего. Рядом доживал свои дни больной старик, который не смог бы не то что солгать полиции, но даже запомнить предложенную ложь. За ним стоял дом поварихи из Голдентрила, которая вела себя настороженно, но, я точно знал, была в поместье хозяев в час убийства. Муж ее был прикован к постели, а никакой привлекательной дочери или алчного сына, способного позариться на грязные деньги, не было вовсе. Один дом оказался заколоченным, два следующих — оставленными под присмотр некоей старушке до возвращения хозяев. Эта старушка жила в предпоследнем доме и была сущим ангелом. Она могла бы вызвать подозрения именно своей кажущейся безобидностью, если бы не была в гостях у соседки в день убийства. Мне показалось невероятным, чтобы Гриффит Флой доверил свою жизнь двум немощным и почти выжившим из ума женщинам. Последний дом также принадлежал очень старой женщине, которая вышла на порог и даже пыталась говорить со мной, но это давалось ей с явным трудом и выдавало старческое слабоумие, так что я предпочел поскорее распрощаться с ней.
Пришлось остаться ни с чем. Я выпил пива в «Серебряном быке» и даже проверил невероятную версию о том, что именно трактир каким-то образом стал убежищем мистера Флоя. Когда надежды не осталось, я отправился в Грегори-Пейдж.
На проселочной дороге меня обогнал экипаж мисс Лайджест. Проехав еще несколько метров, он остановился. К некоторому моему удивлению, мисс Лайджест не предложила мне доехать до Грегори-Пейдж с ней, а предпочла выйти и пойти пешком. Я помог ей спуститься и тут же увидел следом выходящего из экипажа полицейского констебля.
— О, мистер Джеферсон, вы уже покидаете меня? — обратилась к нему мисс Лайджест.
— Да, мисс, — ответил констебль, словно и не замечая обращенного к нему ироничного тона, — моя задача — сопровождать вас только вне пределов этой местности. Спасибо, что довезли до развилки. До свидания, мисс.
ebooksa