Как полицейский с серьезным стажем работы, Доун привыкла доверять своему внутреннему чутью. А в отношении бывшего коллеги чутье кричало очень даже однозначно.
Среди пациентов искать поддержки также было не у кого. В последнее время сильных мужчин патруль не привозил. Патруль вообще уже несколько недель никого не привозил, каждый найденный человек был на вес золота.
Поэтому так много времени и медикаментов тратилось на Диксона.
Доун невольно вспомнила, как его привезли, как еле затащили в палату двое крепких мужчин, как срезали с него кровавые ошметки, обтирая губкой, обнажая смуглую, в татуировках и застарелых шрамах кожу, сильное тренированное тело, перевитое рельефными мышцами.
Белло тогда аж рот раскрыла, разглядывая.
Тут Доун ее могла понять, посмотреть там явно было на что.
Несмотря на многодневную, даже, наверняка, многонедельную грязь, кровь, отросшие, засаленные до невозможности волосы, неряшливую небритость, и общий , довольно замурзанный вид, заставляющий задуматься о стопроцентном наличии блох или вшей у мужчины, он был хорош.
Привлекателен, так, как может быть привлекателен молодой, сильный, явно умеющий за себя постоять, явно много чего переживший , повидавший, испытавший человек.
Его хотелось рассмотреть, изучить каждый шрам, каждую татуировку, потрогать твердую грудь, мощную шею, запавшие щеки с многодневной щетиной. Доун вспомнила, как не удержалась и погладила, лишь слегка погладила его, когда он в первый раз очнулся.
Она тогда удивилась его взгляду.
Обычно те, кто выходит из забыться, взгляд сфокусировать не способны, он плывет, беспомощно и глупо.
Диксон открыл глаза и вцепился в нее совершенно вменяемым, оценивающим острым взглядом, в котором только в самом начале было непонятное ей выражение.
Он разглядывал ее лицо ,как будто увидел что-то чудесное, сказочное. Но это длилось всего мгновение, а потом на нее уставились, словно прицеливаясь, холодно и зло.
Кто он такой, почему так смотрел, было непонятно. При следующем пробуждении он назвал свое имя, рассказал, что один, без группы. Поверить в это было вполне возможно, потому что выглядел Диксон совершенным дикарем, нелюдимым и грубым.
Тем более странным было для Доун услышать тихий женский смех из его палаты.
Она нахмурилась, открыла дверь без предупреждения.
И застала картину маслом.
Диксон полусидел на кровати, повязка туго перетягивала его ребра, не скрывая, а, скорее, подчеркивая привлекательную крепкую грудь,мощный разлет бугрящихся мышцами плеч, из-под белой ткани выглядывали края татуировки, и Доун резко поймала себя на желании подойти поближе, рассмотреть, что же там.
На голове уже бинта не было, вымытые волосы в беспорядке спадали на шею и лицо, делая его моложе, трогательней как-то.
Трогательней... Да-да… Вот его и трогали.
ebooksa