— Не надо, — сказала Лина.
— Почему же? Там наши подписи. Прочесть содержание?
— Марк!
— Что, дорогая?
— Я хочу есть…
— Потерпи немного, — произнес Марк и, положив свернутый вчетверо лист обратно в конверт, подошел к письменному столу, где уже находились небольшой расписной поднос и коробок спичек. — Смотри, на твоих глазах я со всей возможной торжественностью сжигаю это.
Лина неотрывно глядела, как пламя медленно облизывает бумагу. Она сидела не двигаясь, потом перевела взгляд на лицо Марка, что-то дрогнуло в ней и погасло, сменившись полным покоем.
— Все, — сказал Марк, энергично потирая руки. — Ну и смердит! Как всякий незаконно состряпанный документ. В унитаз его!
Лина поднялась, подошла к столу и провела пальцем по легкому налету пыли на его поверхности.
Марк на кухне разливал в бокалы шампанское.
— За твое счастье! — произнес он. — Ты выпьешь со мной глоток?
— Да. — Женщина легко прикоснулась к его бокалу краем своего и медленно, ощущая на языке ледяную колючую горечь, с наслаждением выпила все.
Марк щелкнул клавишей магнитофона и принес из спальни канделябр, чтобы зажечь свечи.
— Кутить, так по всем правилам, — сказал он. — В детстве я мечтал жить в замке, при свечах. А ты?
— А я хотела всю жизнь протанцевать на сцене.
— Все еще может сбыться…
— Я мечтала стать балериной…
— Лина! — воскликнул Марк. — Да ведь мы с тобой никогда не танцевали.
Ты послушай, какой блюз. Ну, вставай же!
— Марк! Она вдруг до слез покраснела.