— Маша должна прийти. В девять. Она тут работает медсестрой. Моя жена.
Покушать принесет, молочка попьешь.
— Какое, к черту, молочко!
— Она мне поможет…
Лина молчала, закусив губу. «Хочу, чтобы ты родился! Живой и невредимый, — сказала она себе. — И пусть я умру. Мне все равно!»
Врач внимательно смотрел.
— Вот что, — сказал он, наливая спирт в свой стакан, — ну-ка пей!
Лина отшатнулась.
— Пей, Полина, — прохрипел он, — сейчас рожать будем. Хватит мучиться.
Я тебе чуть разбавлю, но все равно, чтобы не обожгло, сразу запей водой.
Поешь… Так, бери, здесь — капля, не бойся, спирт самого высокого качества.
Сначала ты, потом я.
Лина взяла одной рукой стакан — на четверть в нем плеснулась белесая жидкость, — а другой, чуть не уронив, кружку. Врач тем временем наготове держал хлеб с колбасой и четверть помидора. Она выпила все двумя глотками, вылила в себя теплой воды из кружки и вскочила.
— Побегай! — проговорил врач. — Дыши. Когда будешь рожать, внимательно слушай мои команды.
За спиной Лина услышала бульканье, поскрипывание стула и удовлетворенный вздох.
— Затихло! — оборачиваясь, сказала она врачу, никак не умея справиться с глупой улыбкой.
— Не стой, — велел он, — это скоро пройдет, а пока посидим перед дорожкой. На удачу. Пожуй, детка, чего-нибудь…
Лина с удовольствием съела что-то. Голова у нее кружилась, в висках шумело, однако тело было легкое, как прозрачный шар, полный чистого воздуха. В нем плавал ребенок, у него были открыты божественно ясные и все знающие глаза, маленькой ладошкой, сжатой в кулак, мальчик деликатно постукивал изнутри, ища выхода. Тук-тук. А потом — сильнее.
— Сейчас покурим и пойдем, — сказал врач, и Лина поразилась бледности его лица.
Все остальное произошло, словно один длинный затяжной прыжок с земли в небо. Она летела за доктором, не чувствуя выворачивавшей наизнанку все ее существо боли. И только думала: «Скорее!» Она очень боялась, что мальчику тяжело и страшно будет преодолевать темный коридор из своего шара в большую комнату, где стоял узкий, обшитый белыми байковыми пеленками стол, потертый и захватанный по краям множеством ладоней.