Не знал он, да и откуда солдату знать, что наши 16-я и 20-я армии под общим руководством К.К. Рокоссовского прорвали кольцо окружения под Смоленском. Но уже через четыре дня войска вермахта смогли подтянуть резервы и ликвидировать группировку советских войск в районе Смоленска.
По данным Гальдера, с 22 июня по 31 июля 1941 года потери немецких войск составили 205175 рядовых и унтер офицеров и 8126 офицеров, а среднесуточные потери возросли до 5628 человек. Столько немцы не теряли при захвате целых европейских стран. Немцы были сильны, наступали, но темпы наступления падали.
Оставшись один, Илья сориентировался по звёздам, пошёл на восток. Сложные чувства обуревали. Петра искренне было жаль, а ещё чувство удовлетворения было. Сутки не зря прошли, уничтожили ещё один немецкий танк, а еще убили, не полностью, правда, два экипажа. Урон врагу нанесли, какой каждый боец должен сделать. Уж коли выпала тяжёлая судьба стране, каждый воин должен испить свою чашу до дна, горькую чашу.
Хотелось есть, да и устал, столько событий за сутки произошло. В глухом месте, уже на исходе ночи, спать устроился. Уснул сразу, без сновидений. Проснулся, когда рассвело. В ручье неподалёку вымыл руки, сполоснул лицо, напился. Ручей, вода проточная быть должна, а вода болотной тиной отдавала. На востоке громыхать начало, пушки били. Потом высоко над головой пролетели немецкие бомбардировщики, много – не менее трёх десятков. Илья успел пройти пяток километров, как бомбардировщики пролетели назад.
– Отбомбились, сволочи, – процедил Илья. – Ничего, будет на нашей улице ещё праздник.
В траве промелькнула змея. Илья за ней. Чтобы выжить в лесу, надо знать, что и когда можно есть. Змея – это хорошее мясо, по вкусу – как куриное. На учениях Илье приходилось и ящериц есть, и жуков. Принцип китайцев – всё живое можно есть, только приготовить надо. Илья с земли палку схватил, ударил по телу змеи. Та извиваться начала, шипеть. А Илья палкой ещё удар нанёс, и ещё. Когда змея шевелиться перестала, собрал веток, развёл маленький костёр, почти бездымный. Шкуру со змеи снял, ножом на куски порезал, на веточки насадил, стал над костерком жарить. Пресмыкающихся Илья не любил, но выбора не было. Запах от мяса пошёл аппетитный. Мясо белым стало, с одной стороны уже с корочкой. Попробовал – горячо, вкусно. В общем, всю змею съел. Зато сил прибавилось. Скажи ему кто-нибудь раньше, скажем – в школе, что он змей будет есть, не поверил бы. Человек должным образом обученный, да ещё летом, способен долго прожить в лесу, не имея запаса провизии. Ягоды, грибы, съедобные коренья, жучки, ящерицы, змеи, рыба и лягушки в реках и болотах – съедобно всё. А уж если оружие есть, можно охотиться на крупную дичь. Но это в мирное время. Война зверьё распугала, и его встреча со змеёй – удача.
По мере его продвижения к востоку канонада распалась на отдельные пушечные выстрелы. Ещё несколько километров, и звуки отчётливы стали. Где-то недалеко била артиллерийская батарея. Направился по звуку. Если наши, считай, повезло. Ежели немцы, можно шороху навести.
Батарея стояла почти на опушке. В лесу ящики со снарядами, сами гаубицы в полусотне метров от деревьев. Четыре 105-мм полевых гаубицы F.H.-18 каждую минуту посылали в невидимую цель 6–8 снарядов. Для гаубицы, в отличие от пушки, цель не обязательно видеть в прицеле, её снаряды летят на десять с половиной километров. Где-то далеко впереди, на передовой, сидит артиллерийский корректировщик. По телефону или рации передаёт координаты цели. Офицер из отделения управления делает расчёты – направление стрельбы, угол возвышения ствола, мощность заряда. В отличие от пушек с унитарным патроном, дальность полета снаряда гаубицы, который летит по навесной траектории, можно регулировать или меняя угол возвышения ствола, или меняя заряд. В гильзу укладывают мешочки с порохом – один, два, три. Таким же образом стреляют из миномётов.
Расчёты у гаубиц раздеты до пояса, жарко, да ещё работа в высоком темпе, у заряжающих спины мокрые. Ага, вот и офицер, несколько в стороне от батареи, в небольшом окопчике, там же радист. Его не видно, но торчит антенна радиостанции. Если их убить и повредить рацию, батарея станет слепой и глухой. Судя по тому, какая интенсивность стрельбы, лупят по площадям, а не точечным целям, вроде ДОТов. И каждый снаряд – убитые и раненые красноармейцы. Оружие артиллеристов в козлы составлено возле орудий. От передовой далеко, карабин не нужен, а в работе мешает. Это хорошо для того, что Илья задумал.
По опушке прополз правее офицера управления, батарея значительно левее осталась. Пополз в сторону окопчика. Трава высокая, скрывает его передвижения. Только периодически высовываться приходится, голову поднимать, чтобы с направления не сбиться. А поближе подполз, уже по звуку ориентироваться стал. Рация пищит, офицер команды повторяет:
– Айн-цвай-цвай. Гут. Фойер!
И следует залп батареи. Когда гаубицы сделали залп, Илья загнал патрон в ствол. Подполз к окопу. Радист с наушниками сидит, ничего вокруг не слышит. Офицер перед собой планшет разложил, увлечён, по сторонам не следит. Делает отметки на карте карандашом, вводит поправки логарифмической линейкой. В любой армии офицеры-артиллеристы самые грамотные специалисты – подготовка по математике сильная. Илья пистолет поднял. До немцев от силы метров семь-восемь. Когда громыхнул залп, он начал стрелять. Один выстрел в офицера, другой в радиста. Оба упали. Ещё гаубичный залп, и Илья дважды выстрелил в рацию. Пора сваливать. По своему же следу в траве он добрался до леса. Артиллеристы у гаубиц ничего не услышали и немудрено. Чтобы не оглохнуть от выстрелов, расчёт при команде «огонь» открывает рот и закрывает ладонями уши. Иначе могут полопаться барабанные перепонки. Правда, современные артиллеристы в российской армии отдают другой приказ на открытие огня – «триста тридцать три».
Стрельба стихла. Командиры орудий ждут целеуказаний, а их нет. Солдаты расчётов передышке рады, пот вытирают. Эх, пулемёт бы сейчас! А с пистолетом много не навоюешь.
Не дожидаясь, пока кто-нибудь из командиров орудий пойдёт к офицеру узнать причину задержки, Илья побежал в глубь леса.
Ещё двоих вермахт сегодня не досчитается. Грамотного офицера заполучить – это не один месяц в военное время учить надо, а потом опыт боевых действий приобрести.
Метров через двадцать с бега на шаг перешёл, а потом и вовсе улёгся. Магазин в пистолете заменил на полный, отдышался. За лесом и гаубичной батареей – открытое пространство. Надо в сторону уходить, искать другой путь. До наших самое большое – десять километров, иначе бы гаубицы не вели огонь, это почти максимальная дальность полёта снарядов.
Ой, какой же он дурак! Илья хлопнул себя ладонью по лбу. Карта у офицера была. Ну кто мешал её забрать? Там точно обозначена позиция батареи, цель, иначе расчёты сделать невозможно. Сразу было бы видно, где наши позиции. Ой, дурень, дурень! Такую промашку сделал. А назад не вернёшься, немцы наверняка спохватились. Не знал Илья, что когда командиру батареи доложили о смерти радиста и офицера управления, тот сильно разозлился. Как объяснить начальству смерть подчинённых в тылу, далеко от передовой? Приказал артиллеристам взять оружие, встать цепью и прочесать лес. В случае обнаружения неприятеля стрелять на поражение. Комбат правильно решил, что напал одиночка, выходящий из окружения.
Солдаты шли цепью, держа в руках карабины, а Илья сидел, раздумывая, в каком направлении пойти. Только артиллеристы – не егери, шли шумно, перекликались. Илья их услышал за сотню метров, опасность оценил, бросился бежать. Артиллеристов не так много, человек пятьдесят, часть их осталась охранять гаубицы, снаряды. Ни один командир не позволит себе бросить боевую технику без пригляда. Но всё равно – устраивать перестрелку со значительно превосходящими силами неразумно.
В немецких частях были егери, набирали в них преимущественно австрийцев. Вот те были настоящие доки – в поиске, преследовании. Илья увидел редкую цепь артиллеристов. Можно было убежать, он поступил рискованнее и проще. Влез на тополь. Крона густая, ветвей много. Уселся на развилке двух крепких ветвей. Два солдата прошли внизу, и никто не поднял голову. Илье пришла в голову мысль парадоксальная, на первый взгляд дикая – вернуться к батарее. Кто там остался? Комбат и несколько часовых. Не пехотинцы, навыками пехотного боя не владеют. Есть шанс пустить кровь, а если повезёт, то попортить технику. Соблюдая осторожность, слез с дерева. Цепь солдат уже мелькала вдалеке. Илья помчался к батарее, залёг на опушке. У гаубиц прохаживается часовой, уже в форме, а не раздетый до пояса, в кепке, на плече карабин.
Илья замешкался. Надо подобраться к гаубице. А что он сможет? Тихо повредить невозможно, часовой услышит или увидит. Солдаты таскали снаряды от опушки. Наверняка там снарядный ровик. Была бы граната, сейчас он устроил бы фейерверк. Но гаубицу повредить ценнее. Думай, Илья, думай! И выход нашёлся – снять панораму. Панорама – оптический прицел, там угломер, горизонт, прицельная марка. Снимается легко, укладывается при транспортировке пушки или гаубицы отдельно, в специальном деревянном ящике, за который отвечает наводчик. Без прицела из орудия выстрелить можно, только не попадёшь никуда. Это как ружьё без мушки и целика. Пополз к крайнему орудию. Когда часовой приближался, Илья замирал; когда немец шёл на другой фланг батареи, быстро полз. Запахло сгоревшим порохом от стреляных гильз. Батарея в нескольких метрах. Прислушался – тихо, голову приподнял – часовой идёт от него. Подполз к орудию, прицел на месте стоит. Чтобы снять, никаких инструментов не надо, отжал защёлку и тяни на себя по пазам. Конечно, снятый прицел можно заменить запасным, но потом нужна будет пристрелка, а это долго и хлопотно. Да и стоит орудийная оптика дорого. Снять панораму удалось, а часовой в его сторону идёт. Илья улёгся за колесом. У немецких орудий колёса артиллерийские, со спицами, от взора со стороны укрывают плохо. Такие колёса выдерживают большую нагрузку при выстреле, но быстро везти орудие за тягачом нельзя, максимум тридцать – тридцать пять километров в час. Наследие Первой мировой войны, когда была конная тяга. Советские конструкторы в серийном производстве первыми начали применять колёса автомобильного типа, с резиновыми покрышками, в первую очередь для удешевления производства и унификации. Так, на наших массовых пушках ЗИС-2 и ЗИС-3 стояли колёса от грузовика «ЗИС-5».
ebooksa