Мария хотела пошутить, но ее слова приняли всерьез. Борис нахмурился и сказал, что это еще не достаточная причина, чтобы презирать и третировать хорошего человека. Пусть у Валерьяна лицо похоже на калач…
– На черствый калач, – перебила жена.
– Да хоть на заплесневелый! Все равно он сделал немало добра.
– Особенно тебе!
– И мне в том числе!
– Вот как, – она прищурилась, начисто забыв все наставления, услышанные ранее по телефону. – Откуда ты это взял? Из ресторанных счетов, которые, между прочим, оплачивал ты?
– Да что тебя так задевают рестораны?
– Ты меня не понимаешь!
Эта фраза, которую от века и до века произносят все женщины и все мужчины, решившие, что им ничего не поделать с партнерами, которые никак не желают меняться в соответствии с их вкусами… Эта фраза Бориса вовсе не задела. Мария ждала скандала и уже каялась в глубине души, что вообще завела речь о Валерьяне. Борис играл вилкой и молчал, сдвигая брови.
– Может, и не понимаю, – сказал он наконец. – Но помочь могу. Дай ее телефон – я позвоню, если подвернется подходящая вакансия.
В ресторан тем вечером не пошли, но Мария, лежа в постели с открытыми глазами и отмахиваясь от комаров, думала, что лучше бы все повторилось, как в те вечера, когла она возмущалась напрасными тратами. По крайней мере тогда Борис был весел.
Третий глаз у Антона, разумеется, не открылся, а Настя так и не сумела устроиться на работу. Возможно, события эти и были неравноценными по значимости, но волновали их обоих. Антона – в шутку, девушку – всерьез.
– Что ты будешь делать, – иронично замечал он, массируя середину лба, когда допивал утренний чай. – Никак.
– Чего – никак? – хмуро спрашивала Настя, сидя перед ним в неплотно завязанном халате, из-под которого выглядывала ночнушка. Она уже настолько привыкла к парню, что воспринимала его как брата. Переодеваться, казаться привлекательной – все это было совершенно ненужным. Было уютно, просто, но не хватало интриги – того, к чему она давно привыкла, общаясь с мужчинами.
– Не прорезается мой третий глаз.
– Бог ты мой, – девушка раздражительно покосилась на Антона. – Ты совсем еще дитя. О чем думаешь?
– Да все о том же – как прозреть.
– Ты – идиот?
– Давай-давай, – порадовался тот. – Мама говорит – настоящий просветленный буддист должен вести себя так, что плюнь ему в глаза – он улыбнется.
– Это дурь, – Настя нерво теребила полы рубашки. – Мне кажется, ты издеваешься. Дело серьезное – я никак не могу найти работу.