– А зачем она тебе? – возразил Антон, в самом деле принимая мечтательный, отрешенный от мирских дел вид. – Разве ты не слышишь, что горы жаждут бури? Не чувствуешь зова реинкарнаций? Твой внутренний голос не говорит тебе, что сейчас убежит кофе?
Настя вскочила – кофе впрямь лился на плиту, только что вычищенную с порошком. Она застонала:
– Ты придурок. Неужели нельзя было сказать прямо: «Кофе вскипает!»
– Что в этой жизни происходит прямо? – философски заметил тот, размешивая сахар в чашке. – Рождение, и смерть, и твой сбежавший кофе – все это явления одного порядка. Кстати, я сегодня жду маму в гости.
Настя оглянулась, держа в руках турку:
– Приготовить что-нибудь?
– Нет. Она спасается на сырой морковке и рисовом бессолевом отваре.
– Никак не могу понять, – она снова отвернулась к плите, вытирая подтеки кофейной гущи мочалкой. – То ли вы все прикидываетесь дураками, то ли и впрямь – не в порядке. Мне нужна работа! Я никогда в жизни не сидела на чужой шее.
– Пора бы, – заметил тот. – Нам ты не в обузу.
– Но ты же не монах! – вспылила Настя. – Ты водишь служебную машину, таскаешь на горбу рекламные листовки, а пачка весит килограммов десять – я знаю. Как ты можешь смеяться над деньгами?
– Деньги – ничто, – просветленно ответил Антон. – Успокойся. У меня нет блата в психиатрических клиниках, а без блата там тебя начнут бить.
– Это ты туда попадешь!
– Как сказать.
…Она первой схватила телефонную трубку и рявкнула туда такое «алло!», что сама едва не оглохла. После краткого затишья возник голос:
– Извините? То есть прости, Настя. Это ты? Борис звонит…
Последнюю фразу он произнес, будто переведя ее с английского.
– Ой, – испугалась девушка, оглядываясь на замершего Антона. – Точно, я. Извините. Я… Не ожидала.
Ее уверили, что ничего страшного не произошло. Всякое бывает. Настя внутренне сжалась – он все понял, услыхав в ее голосе панику.
– Встретимся?
– Хорошо, – она снова взглянула на парня. – Насчет работы?