Одержимость

Кэйн улыбнулся.

— С удовольствием посмотрел бы, но, к сожалению, завтра я буду занят дома.

— Звучит так, словно это не вызывает у вас особого энтузиазма.

Кэйн пожал плечами.

— Жена затеяла мелкий ремонт. В тысячный раз. А рабочих кто-то должен контролировать.

Габриэлла удивленно уставилась на него.

В ответ Джек снова улыбнулся.

— Эмма обожает постоянно что-то переделывать, менять обстановку, но запах свежей краски вызывает у нее головную боль, поэтому, как только в дом входят маляры, она немедленно уезжает. — Он многозначительно кашлянул. — Однако времени у меня будет много, так что пришлите мне кассеты, я их с удовольствием посмотрю. В канцелярии есть мой адрес.

Габриэлла снова обратилась к экрану монитора; лицо ее горело. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на сценарии. Но мысли вертелись исключительно вокруг Джека Кэйна. Он никак не выходил у нее из головы. Между ними проскочила какая-то искра, это несомненно. У Габриэллы в прошлом бывали интрижки, и она очень хорошо поняла, что сказал ей Джек: он хочет увидеть ее сериал, жена в отъезде, адрес — в канцелярии… Разве можно выразиться яснее?

Кэйн забросил удочку, и Габриэлла схватила наживку, хотя и волновалась, как девчонка, по дороге к его дому в ту памятную субботу.

Волнение было напрасным, припомнила Габриэлла, поставив стакан на стол. В этот момент наверху раздались какие-то звуки. Когда она поднялась из подвала в прихожую, в дверь, пошатываясь, ввалилась ее мать в сопровождении того самого репортера, который приставал к ней в бутике.

Глория и Лестер застыли на месте, осознав, что их буравит взглядом Габриэлла.

— Привет, солнышко мое! — радостно воскликнула Глория. — Ты опоздала, и Лестер пригласил меня на обед. Мы с ним чудесно провели время.

У Габриэллы волосы встали дыбом, когда она увидела, как Лестер Фрэнкс, заботливо взяв пожилую даму под локоть, отвел ее в спальню и помог лечь на покрытую вельветовым пледом кушетку.

Фрэнкс выпрямился и шагнул к Габриэлле, протягивая руку.

— Вот мы и снова встретились.

Его рука повисла в воздухе, что, впрочем, нисколько не обескуражило Лестера.

— Мы отлично пообедали с вашей матушкой. — Он улыбнулся. — И очень мило поболтали…

Какая-то едва заметная интонация, с которой Фрэнкс произнес словосочетание «мило поболтали», помешала Габриэлле сказать, чтобы он убирался вон.

— Вы мило поболтали, Лестер? И о чем же, если не секрет? — Она говорила нарочито спокойным голосом, чтобы репортер не уловил ее внезапно возникшего страха.