Константин долго изучал пластинки в открытом шкафу рядом со старинным патефоном, достал одну, поставил, бережно протер винил бархатной тряпочкой и осторожно опустил иглу.
— Я хотел поставить танго, — сказал он, — но в последний момент пожалел ваши ноги, доктор.
— Это поступок настоящего джентльмена, капитан, — согласилась Нурит, подавая ему руку. — Надеюсь, наш танец закончится без травм.
— Ты хочешь танцевать так, как танцуют в ресторанах, или так, как танцуют в старших классах школы?
Нурит недоуменно посмотрела на него, и он расценил это как заинтересованность вторым видом танца.
— Вот так, — пояснил он и обнял ее за талию.
— Ах, ты об этом, — улыбнулась она и положила руки ему на плечи. — В моей школе так никто не танцевал. А в университете танцевали классические танцы.
— Что же это за школа, где нет танцев?
— Это школа при католическом монастыре.
— Так ты получила религиозное воспитание?
— Со временем часть его забылась за ненужностью.
— Какая именно?
Нурит посмотрела ему в глаза и подумала о том, что они уже давно не находились так близко друг к другу. Волна воспоминаний — и приятных, и тех, кто до сих пор причиняли ей боль — ожила где-то внутри, и от этого ощущения ей стало не по себе.
— Так какая же? — нетерпеливо повторил Константин.
— Это слишком сложный вопрос, чтобы ответить на него в двух словах, — ответила Нурит.
— Это как-то связано с профессией? Может быть, с личной жизнью?
— Это связано со всем, — подумав, ответила доктор Мейер. — И с моими взглядами на жизнь, в том числе.
Константин обнял ее чуть крепче и наклонился к ней.
— Я подумал о том, что мы никогда не обсуждали эту тему. Если мы теперь будем проводить вместе больше времени, у нас появится возможность узнать друг друга поближе с другой стороны.
— Мне кажется, что у тебя уже была такая возможность, — возразила Нурит неуверенно, но не отстраняясь. — Но ты не воспользовался ей.