Самая сладкая ложь

— Ты знаешь, что я думаю о супружеских изменах и половой несдержанности. Обижает меня только тот факт, что так ведет себя человек, которого я уважаю.

— Ты мне льстишь. Что до супружеских измен — ты знаешь, какие у нас с Констанцией отношения. Мы оба свободные люди и можем делать все, что хотим. Что до половой несдержанности…

— Что до половой несдержанности — когда-нибудь это сослужит тебе плохую службу.

Константин свернул с тротуара и направился к одному из баров. Вокруг было тихо. Вероятно, заведения в этом районе не пользовались особой популярностью.

После пары секунд раздумья спутники решили сесть на веранде. Внутри было запрещено курить, на улице было слишком холодно, а промежуточный вариант устраивал обоих. На веранде было прохладно, но стекла защищали от пронизывающего морского ветра.

— Я не понимаю, почему человек должен отказывать себе в удовольствиях только потому, что он женат, — вернулся к скользкой теме Боаз после того, как официант записал заказ и удалился. — А теперь посмотри мне в глаза и скажи честно, Константин: тебе никогда не хотелось изменить своей женщине?

— Я не представляю, как нужно относиться к женщине для того, чтобы появились подобные желания. Можно получать удовольствие от жизни другими путями.

— Давай подойдем к вопросу с другой стороны, — доверительно заговорил Боаз. — Ты богат, умен и привлекателен. Ты знаешь, что нравишься женщинам. Далеко не пойдем — возьмем твой отдел. Неужели ты не видишь, какими глазами на тебя смотрят? И неужели у тебя никогда не возникало соблазна…

— У меня никогда не возникало соблазна, — оборвал его Константин. — А поэтому я готов подойти к вопросу с другой стороны. Я предпочитаю появляться в обществе с воспитанной женщиной, а не с той, которая позволяет себе надевать черное белье под белую блузку и пить коньяк, отставляя мизинец.

Боаз разглядывал принесенный заказ, дожидаясь, пока официант расставит стаканы с виски и оставит их.

— Я не собираюсь выводить ее в свет, — сказал он. — Ладно, один-ноль в твою пользу. А что же, Лия знает, какое белье нужно надевать под белую блузку и когда можно отставлять мизинец? Или же только на меня она производит впечатление провинциальной девушки, которая не в курсе, зачем нужны десертные вилки?

— Лия, в отличие от твоего очередного увлечения, интересуется подобными вещами. Но разговор на эту тему мне кажется не очень хорошей идеей. Я думаю, что нам лучше поговорить о деле. Тебе, судя по всему, хочется вернуться, а мне рано вставать и потом не спать больше суток. Твое здоровье.

Боаз сделал пару глотков.

— Судя по всему, что-то стряслось, — проговорил он, изучая Константина. — И это что-то мне не понравится.

— Оказалось, что Мадлен — та самая, о которой мы тогда с тобой говорили — рассеянная девушка. Она отправилась к подруге на пару часов и забыла выключить газ. И все было бы хорошо, если бы по возвращении домой она не решила закурить. Кстати, на самом деле ее звали Эфрат Сулеймани. Какое замечательное имя.

— Это несчастный случай. Конечно, жаль ее, но бывает всякое.

— Ее подруга — бывшая коллега и хорошая подруга Габриэль, — продолжил Константин, после чего достал из потайного кармана плаща фотографию. — Она заехала за Мадлен и около двадцати минут ожидала ее рядом с домом. Вот этот молодой человек, по ее словам, вышел из подъезда незадолго после того, как наша несчастная девушка села в машину.

Несколько секунд Боаз изучал лицо на фотографии.

— Это Хасан, один из приближенных Мустафы. Зачем Мустафе понадобилось убивать ее?

— Ты задал некорректный вопрос, Боаз. Как Мустафа узнал о том, что ему надо ее убить?