— Все так, как и… должно быть. О большем… мечтать… не могла, — ее побелевшие губы тронула легкая, почти неуловимая улыбка. — Я рада, что… успела…
В этот момент ее лицо странно изменилось — верней, я скорее почувствовала это, чем увидела. Я ощутила такой ужасный, всесметающий страх, что просто не могла дышать. Спину заливал холодный пот. Она снова сжала мой рукав.
— Алиса, что… что мне сделать?
— Живи, Вика, — прошептала она. — Помнишь? Каждую… секунду… Потому что я… люблю тебя…
Я всхлипнула и прижалась лицом к ее лицу.
— Я тоже тебя люблю.
Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, пока я не поняла, что она больше меня не видит.
Дальше происходящее стало похожим на немой фильм. Я подняла голову и заметила бегущего к нам Кирилла. В два прыжка преодолев ненадежный мостик, он упал рядом со мной на колени и прижал меня к себе. Кажется, я что-то кричала. Кажется, плакала. Он не двигался, крепко обнимая меня двумя руками. Где-то вдалеке послышались сирены.
Больницы всегда пугали меня. Но сейчас я не чувствовала ничего, кроме ошеломляющего, тотального опустошения. Даже не помню, подходил ли ко мне Воробьев, или другой опер, и что именно они спрашивали: я будто находилась внутри огромного стеклянного цилиндра, куда проникали далеко не все звуки окружающего мира.
Кирилл сел на край моей кровати. Я протянула руку и нащупала его холодные пальцы.
— Вопрос дурацкий, но все же. Как ты себя чувствуешь?
— Как Титаник. Наверное, он так же чувствует себя на дне океана.
— Тебе что-нибудь нужно?
Я с трудом кивнула.
— Нужно. Чтоб ты не уходил.
Он наклонился ко мне и тихонько поцеловал в губы.
— Не уйду.
По подоконнику что-то затарабанило. Длинная белая лампа под потолком, в свете которой все выглядело зеленым, пару раз «моргнула».
— Прости меня, — вдруг сказал Кирилл, сжав мою руку. — Хотя… даже если я каждый день буду просить прощения, будет мало. Я должен был поверить.
— Это ничего бы не изменило, — я повела плечом и закрыла глаза. — Как ты узнал, где я?