— Вообще-то, я слышал, что дети везде и всегда одинаковые, просто надо уметь с ними ладить, — лишь произнеся это, я подумал, что фраза прозвучала резковато, кроме того, похожа на тупую браваду. Вера Михайловна пожала плечами.
— Я думаю, как раз с этим проблем у тебя не будет. Я больше переживаю за методическую часть…
Паника немного улеглась — на меня так подействовало наличие кабинета. «Мой дом — моя крепость». Конечно, внутри ничего сверхъестественного: на нескольких квадратных метрах умещались стол, стул, компьютер, три шкафчика, диван и кресло, что еще нужно школьному психологу? Я выглянул в окно, где виднелся квадратный школьный двор со старой ивой в углу — ее длинные печальные ветви еще не потеряли свежего зеленого цвета. Странно, сегодня, прогулявшись по коридорам школы, я тут же отчетливо вспомнил то, что вроде бы стерлось из памяти. Когда-то я знал в этом здании каждый кирпичик. Теперь же все казалось абсолютно, неожиданно другим: и серые стены, и классы, и крашеные в нежно-бежевый парты, и старшеклассники, сидящие на парапете у черного входа, — не мы, не мой класс… Это уже не моя школа. Вернее, ей придется стать моей в новом качестве.
Завуч все объясняла и объясняла мне нужность кучи бумажек, которые придется писать и заполнять, в то время как я думал о том, что, похоже, нашел самую халявную работу из всех возможных. И правда, если так посудить: жить я буду всего в двух шагах отсюда, рабочий день — до двух часов, а то и меньше, а из серьезных заданий остается разве что провести пару тестов, выявить кризис-группы и произвести с ними определенные манипуляции. Ну, и по мелочи — кому профессию помочь выбрать, кому просто послужить ушами для печальной истории. В общем, насколько я знаю, детишки не особо любят делиться проблемами. А значит, моя должность тут будет скорее формальной, для начальства. Психолог есть — в школе все в порядке. Довольно прищурившись, я чуть было не потер руки. Пока все складывается славненько!
Естественно, по доброй воле на работу по специальности из моего выпуска согласились единицы. Я, прогуливавший пары в университете столько, сколько мог, с первого курса работал кем угодно, но только не психологом, не говоря уже о том, чтобы в здравом уме и трезвой памяти снова представить себя среди вопящих школьников. Но иногда судьба специально выжидает года три, когда ты расслабишься, а потом, после массированной атаки по всем фронтам, от твоего мира остается только жалкий кусочек, на котором придется выстроить свою жизнь заново. Так было и со мной: вернувшись домой с работы и готовясь сообщить Кате, что меня выгнали с работы, я застал ее выгребающей свои вещи из шкафа и упаковывающей все это дело в три громадных чемодана. Оказалось, что, работая эккаунт-менеджером, как у нас говорят, 24/7, я умудрился забыть о ее дне рождения. Тогда, усевшись рядом на кровати в прощальный вечер, мы вдруг поняли, что даже не злимся друг на друга. Просто то, что было между нами, — закончилось.
— В общем, обживайся, если будут какие-то вопросы, заходи ко мне, — завуч елейно осклабилась, похлопав меня по плечу. Заканчивался четвертый урок. Я улыбнулся в ответ, на этот раз вполне искренне, и проводил Веру Михайловну до дверей.
После того, как потерял работу в городе, где окончил университет, я честно пытался найти другую, но внезапно понял, что смертельно устал. Так бывает у офисных работников — однажды, в сотый раз за день облобызав своего обожаемого клиента, ты понимаешь, что делаешь нечто совершенно несущественное. Что-то, без чего мир может существовать тысячелетиями. И это за секунду разрушает тот фундамент, на котором ты стоял. Но в этот момент, стоя у разбитого корыта, замечаешь нечто странное. В тебе нет ни капли опустошения, грусти, ужаса. Ничего подобного. Вот и я чувствовал себя свободным, впервые со времен окончания универа. Два года ненавистной рабочей клетки «мы-на-связи-круглые-сутки» и бесконечной Катиной трескотни по телефону неожиданно закончились, и я внезапно почувствовал облегчение, будто избавившись от груза, не имеющего никакого отношения ко мне настоящему. И я вдруг решил вернуться туда, где все начиналось. В то самое место, которое до сих пор могу назвать своим домом — маленький шахтерский городок, где я родился и вырос и где живет моя мама — единственный родной мне человек.
Покосившись на датчик пожарной безопасности, я пристроился у окна и закурил, проигнорировав первое школьное правило — никакого курения на территории. Н-да, отличное начало, Кирилл Петрович. А теперь — чашка кофе и составление графика консультаций.
Начитавшись рекомендаций для молодых специалистов на одном из образовательных сайтов, я вознамерился сразу осведомить всю школу о том, когда и во сколько я буду в настроении решать чужие проблемы. Я собрался разместить объявления в учительской, возле своего кабинета и внизу у входа, поэтому, настороженно оглядевшись по сторонам, спустился на первый этаж как раз во время звонка.
Держа в зубах ножницы, примостил листок бумаги на стену и тщательно выровнял, разгладив кусочки скотча по бокам. Именно в этот момент позади раздался первый смешок и тихий шепот:
— А это еще кто?
Я краем глаза коснулся небольшой компании девчонок, устроившихся около окна, и с интересом наблюдавших за моим нелегким трудом.
— А-а… наш новый псих.
— Да-а-а? М-м-м… ниче такой…
— Ну да, вроде. Только растрепанный какой-то.
Я наконец решился обернуться в открытую. Девушки мгновенно сделали вид, что не видят меня в упор, а та, что считала меня «растрепанным», теперь и вовсе повернулась спиной. Я окинул ее быстрым взглядом. Невысокая блондинка со странной прической — короткие густые волосы небрежно торчали в разные стороны, будто бы специально взъерошенные, а на плечи спускались только тонкие рваные прядки. Она больше не посмотрела в мою сторону и, засунув руки в карманы кожаной курточки, неспешно двинулась к выходу, слегка шаркая платформой кроссовок по каменному полу. Я так и не увидел ее лица, лишь оценил степень эпатажа, и особенно — дырявые джинсы с большим количеством цепочек, спущенные значительно ниже талии. Девчонки заинтересовано оглядели меня еще раз и пошли следом за подругой, больше не оборачиваясь. Меня охватили странные смешанные чувства — что-то полузабытое, из школьных времен. Например, ты мог совершить нечто сверхординарное, чтобы тебя просто заметили, а как только привлек внимание — твои уши и щеки мгновенно залило жаром. Да уж, никогда не угадаешь, когда внутри проснется социофоб. Скорее всего, мне необходимо к ним привыкнуть, а пока лучше по-тихому убраться к себе…
Я вернулся в кабинет и там, стоя перед зеркалом, поправил галстук и пригладил волосы ладонью. «Растрепанный»? Странно. Вроде теперь, в строгом костюме, я выглядел довольно аккуратно. Впрочем, я удостоился чудного комплимента «ниче такой» и этого мне на сегодня, наверное, хватит. Все еще не спеша отойти от зеркала, я прищурился и изобразил свой лучший испытующий взор. Хм… ну, явно не Фрейд и даже не Юнг, но вполне похож на серьезного специалиста. Хотя, видимо, настоящий психолог должен был с ними познакомиться. И, естественно, не думать в этот момент о багровых ушах.
Какое-то время я разбирал бумаги своей предшественницы, перетряс несколько папок с различными методиками, сценариями корректирующих игр, потом стал рассматривать карточки со своеобразным психологическим «досье» на школьников и разложил их по классам. Время пролетело настолько быстро, что я даже сам удивился. Ко мне снова заглянула Вера Михайловна, взявшаяся, видимо, меня опекать. Она что-то долго рассказывала о будущем праздновании Дня учителя, но я ее почти не слушал, хотя наконец и оторвался от своих бумажек.
— Вера Михайловна, а с каким классом вам тяжелее всего работать?
Она остановилась на полуслове и пару раз мигнула.