Мальчик пожал плечами.
— Да это постоянно так… Крава мутит.
— Чего мутит? — Я заинтересованно склонился к нему. — Хочет быть капитаном?
— Ну, фиг его знает… — мальчик опять быстро пожал плечами, немного смущенный моим вниманием. — Все равно не будет.
Я, слегка ухмыльнувшись, прищурился.
— Почему?
— Не крутой. Вот Дэн — крутой. А он — нет.
Мальчик вернулся к созерцанию игры, а я задумчиво почесал затылок. Одна-а-ако…
Я редко хожу простым путем, напрямик. Пожалуй, именно поэтому и случаются все сотни моих падений и десятки побед.
Гудок. Еще гудок. Да что ж такое с его телефоном?
Вовка не брал трубку уже часа два и, если бы я знал его немного хуже, меня бы уже терзали нехорошие предчувствия. Но, скорее всего, он бросил телефон в кабинете и мотается где-то по вызовам, ведь криминальных происшествий в нашем городе хватает с лихвой.
Так вот. Подойдя вплотную к моменту, когда придется выяснять, что делал в ночь на третье октября прошлого года каждый из моих троих подозреваемых, я вдруг понял, что самому, не нарушая ничьих прав и не боясь спугнуть действительно причастного к смерти Литвиненко человека, проверить их алиби мне будет архисложно. Поэтому я в который раз решил злоупотребить терпением своего товарища при погонах.
— Да! — Наконец рявкнул мне в трубку Сидоренко.
— Это я. Здорово, — я смущенно кашлянул, уже предчувствуя его реакцию на мою просьбу.
— Привет. Кир, я о-о-очень занят сейчас. Что-то срочное?
— А когда ты освободишься? Надо поговорить.
Он вздохнул, что-то яростно листая.
— Сегодня в семь. На площади.
— Буду. И, пожалуйста, если у тебя еще остались какие-то записи после опроса знакомых Леши Литвиненко, захвати их с собой.
Я очень нетактично отключил трубку, прежде чем он успел выпалить в меня гневной тирадой.