— Слушай, а я помню его. Такой… хлипкий какой-то… мутноватый парень, да? — Заметив, что я кивнул, он продолжил. — С ним разговаривал лично я. Говорит, что был дома, занимался с отцом математикой.
— О, да. Его отец подтвердит, что и на Луну с ним летал, — я раздраженно поморщился, вспоминая наш школьный инцидент.
— Ну, в таком случае, проверь его сам, — огрызнулся Вовка. — Я опрашивал в день по десять человек. Могу и упустить что-то.
— Ладно-ладно. Что дальше?
— Его родители говорят то же самое — парнишка был дома, учил уроки допоздна, его батяня работает в шахтоуправлении и приходит домой чуть ли не в полночь. При этом — вот, тут еще отмечено, — они не хотят тратиться на репетитора, занимаются с сыном сами. Так что…
— Ясно, — выдохнул я. — Считай, что алиби нет.
Вовка закатил глаза.
— Кирилл! Ты как маленький! У нормальных людей и не должно быть алиби! Вот где ты находился вчера вечером?!
Я удивленно взглянул на него через плечо.
— Дома.
— Ага. А у нас на десятой шахте мужику череп проломили, между прочим. И то, что тебя там не было, никто не может подтвердить, небось.
Я вовремя прикусил язык. Ну… мое присутствие дома точно может кое-кто подтвердить.
— Хорошо. Сдобников.
— Виктор Сергеевич?
— Он самый.
— Надо же! — Хмыкнул Вовка, пролистывая блокнот. — Тоже мой клиент. Но тебя вряд ли устроят и эти сведения.
Я сложил руки в замок, наблюдая, как в синеватой полумгле все еще ходят, как тени, несколько прожорливых голубей.
— Он ездил с матерью в Жуковку. Его не было в городе два дня. Вот, у меня тут: «Бабушка, Жуковка, помогать».
— Ага, он и мне говорил. И что билеты не сохранились, тоже.
— Естественно, — усмехнулся Сидоренко. — Его я помню очень плохо. Но мать, кажется, приятная женщина.