— … и деревянные игрушки, прибитые к полу.
Мы засмеялись, я чуть не выронил одну из многотонных Юлиных сумок. Темный коридор закончился небольшим холлом и, проходя, я заметил девчонок из 11-А, сидевших на подоконнике. Честно, 11-А уже порядком меня утомил, поэтому я не стал обращать на них особого внимания. Юля поздоровалась с ними и мы продолжили схождение по лестнице, но уже в следующую секунду я услышал громкий шепот за спиной.
— А че, красивая бы пара была…
— От ты мочишь, Лилька, у нее же муж есть…
— Я тебя умоляю, типа это кого-то когда-то останавливало…
— Угомонитесь. Юленька для нашего Кирилла Петровича старовата… Он у нас по малолеткам все больше…
Этот голос узнал бы из тысячи, как поется в одной попсовой песне. В ту секунду меня пробрала такая злость, что сдержаться просто не было сил. Я поставил сумки на ступеньку, тихо попросив Юлю подождать пару минут, и поднялся на верхнюю площадку к окну. Вика стояла, прислонившись к стене, и нагло мне ухмылялась. Я попытался досчитать в уме хотя бы до трех, чтобы ненароком не убить ее, а потом схватил за запястье и быстро оттащил от девчонок в другой конец холла.
— Что ты сейчас сказала, а?!
Конечно, эта девушка давно относилась ко мне пренебрежительно, но сейчас я думал, что она хотя бы испугается! Однако Вика натянуто засмеялась, видимо, не до конца осознав степень моего бешенства.
— Oh yeah, baby… какой вы сегодня модный…
— Какого черта ты распускаешь эти сплетни, Ольшанская?! Что я тебе сделал плохого?!
Она попыталась выдернуть руку, но я по-прежнему держал слишком крепко… хоть бы не осталось синяков…
— Сплетни — это если придумывать! А я своими глазами видела, как вы обнимаетесь с этой… как ее там! Я видела! — зашипела Вика и я вдруг заметил разительные перемены — ее почти лихорадило от гнева. — Пустите! Мне больно!
— Маше Карасевой тоже было больно! И я пытался ей помочь! А ты, ни черта не зная, выдумываешь разные гадости!
Я разжал пальцы и Вика принялась тереть занемевшее запястье. Она молчала, злобно поглядывая на меня исподлобья, но не решалась ответить.
— Как тебе не стыдно, Вика… Я же… я же думал, что ты намного умнее… Ты меня разочаровала! Оказывается, в тебе действительно нет ни капли сочувствия. Только интерес к нездоровым сенсациям.
Ольшанская хотела что-то сказать мне в ответ и уже даже набрала в легкие воздуха, но мне было так противно слышать звук ее голоса, что я развернулся и пошел назад к Юле. Та уже собиралась задать мне свою привычную тысячу вопросов, но вдруг замолчала, удивившись выражению моего лица. Видимо, я действительно не был похож сам на себя в ту минуту, меня все еще трясло от приступа злости. До самого Юлиного дома мы шли в полном молчании, а внутри меня все еще бушевал целый океан противоречивых и неприятных чувств. Пожалуй, с этим стоит разобраться… чуть позже…
Удивительно — Юля жила в самом начале улицы моего детства. Наверное, она переехала туда уже после моего поступления в университет, потому что я никогда раньше не видел ни ее, ни ее мужа. Очутившись так близко от дома мамы, я вдруг почувствовал укол совести. Пожалуй, сегодня выпал самый подходящий случай зайти к ней в гости.
Предусмотрительно вытащив из брови сережку, я, поглощенный своими мыслями, быстро очутился в родном доме. У меня есть одно ужасное свойство — я не всегда успеваю сосредоточиться на том, что мне говорят, и, как отмечала моя первая учительница, часто витаю в облаках. Это действительно было проблемой, особенно в такие моменты, когда мама, наливая мне борщ, взахлеб рассказывала о своих делах и соседях, а я никак не мог уловить нить нашего разговора. Поковырявшись ложкой в тарелке, я, в конце концов, уставился в окно.
— Кир… ты чего такой? На работе что-то?