— Кстати, тогда, кажется, дождь шел…
— Тогда точно не выходили, — админ затарабанил по столу костяшками пальцев. — Да и куда им выходить — они ж задроты! Будут гонять и вопить, пока глаза не вылезут…
— Большое вам спасибо! — я довольно улыбнулся. — Теперь объясню соседке, где наш Коля пропадает по ночам… а то не хотелось бы, чтоб встрял куда-то…
Я уже собирался уходить, пока меня не заметили Феськов и его команда, как админ удивленно спросил:
— Так это… Интернет будете брать?
Я отрицательно покачал головой.
— Спасибо, я уже воспользовался поисковиком…
Итак, по неподтвержденной информации, наши компьютерные гении сами и создали оружие, отобравшее жизнь у Лехи Литвиненко.
Я слегка покачивался в кресле в своем кабинете и перебрасывал смятую бумажку из руки в руку. Со вчерашнего дня я напряженно думал, как именно проверить, не их ли произведением был тот злосчастный обрез. Естественно, никто не расскажет мне об этом добровольно хотя бы потому, что уже за одно изготовление огнестрельного оружия перед компанией Феськова открывается малоприятная перспектива получить судимость в семнадцать лет.
У 11-А как раз намечалась физика и я, изловив в коридоре Веру Михайловну, напросился поприсутствовать на уроке. Она даже не задавала лишних вопросов, видимо, полагая, что я просто слежу за состоянием шокированных смертью одноклассника детей. Я зашел в класс еще на перемене, усевшись позади Феськова и Жженова, рядом с их третьим приятелем Виталиком Кравцом. Команда явно занервничала, хотя я пришел с целой стопкой бумажек, которые собирался рассматривать во время урока, чтобы имитировать бурную работу и не смущать класс своим недремлющим оком.
— Добрый день, Кирилл Петрович!
Я поднял голову. Рядом с моей партой стоял Витя Сдобников.
Сегодня он опять выглядел абсолютно спокойным и немного сонным, как всегда. Парень медленно моргал и его большие зелено-карие глаза казались неподвижными, даже когда он переводил взгляд с предмета на предмет.
— А что, сегодня тест какой-то будет?
Не знаю почему, но меня очень удивило его обращение. Обычно Сдобников не ходил на воспитательные беседы, а тесты приносил после, отдельно от всего класса, если я все-таки умудрялся выловить его на другом уроке. Мы очень мало общались — особых претензий и опасений он у меня не вызывал, был уравновешенным и тихим, да и почти никогда не заговаривал со мной первым. Наверное, тот разговор во время похорон был единственным случаем, когда мы общались дольше нескольких секунд.
— Нет. Просто хочу посмотреть, как вы ведете себя на физике, — я улыбнулся. — Вера Михайловна на вас частенько жалуется.
— Странно, — Витя пожал плечами, пролетев глазами по сгорбленным фигурам Феськова и его друзей. В этот миг в его взгляде неожиданно мелькнуло нечто странное: не то интерес, не то удивление. Эта легкая тень была такой мгновенной и живой, что никак не вязалась с его царственным спокойствием.
— Ну, вот я и хочу оценить, насколько странно вы себя с ней ведете.
Сдобников кивнул, задумчиво прищурив глаза, и уже собирался отойти, но я вдруг заметил пустующее место за второй партой второго ряда.
— А где Ольшанская? Опаздывает?