И тут зазвонил домофон.
– Опять пьяницам не спится. – Катя, откинув с плеча косу, поморщилась. – У нас в подъезде подростки тусуются, пиво пьют. Я им как-то говорю: «Дети, пивной алкоголизм развивается быстро, шли бы вы лучше уроки учить». Но они только рассмеялись, хотя ничего смешного, по-моему, я не сказала… А эти пьяницы, которые пустые бутылки собирают, засекли точку с тарой и всегда пытаются в подъезд пройти. Ну ты видишь, какие наглые! Звонят и звонят, прямо посреди ночи и даже не думают, что люди отдыхают! Может, не будем пока спускаться? Подождем, пока пьяницы уйдут. Мало ли что у них на уме!
– Там… не пьяницы… милиционер, в форме…
– Машка! Только не волнуйся. У тебя лицо белое стало. А мы ему не откроем! Не будет же он дверь ломать. Ты смотри, в обморок не шлепнись, валерьянки тебе сейчас дам!
Катя метнулась на кухню, зазвенела посудой.
Звонки прекратились, я вздохнула с облегчением. Но тут же услышала, как звонят в квартиру Катиных соседей. В панельном доме такая акустика – слышно даже, когда за стенкой воду в туалете смывают.
– Кто там? – сонно пробасил мужской голос.
– Откройте, милиция…
Что делать? Это же как пить дать за мной! Бежать? Но здесь шестой этаж, к тому же под окнами машина минимум еще с одним ментом. И вот уже звонят в Катину дверь. Поздно, слишком поздно…
– Открывай, – устало выдохнула я. – Они все равно знают, что мы дома, свет горит.
– А ты в шкаф спрячься!
Вместо ответа я протиснулась мимо застывшей в дверях подруги, пошла в коридор, открыла замок.
Стоявший на пороге милиционер сразу же вошел внутрь, сунул мне под нос удостоверение (золотистые буквы МВД на красной коже) и отстегнул от пояса наручники.
– Что же вы дверь нам не открываете? Мария Анатольевна Васильева, пройдемте со мной. У нас к вам есть много вопросов.
– А в чем дело? – прошептала я, все еще не веря в происходящее.
Неужели они все знают про продюсера?
Наверное, тот урод, который меня преследовал, потерял всякую надежду получить деньги за шантаж и решил отомстить. Отправился в милицию и все банально сдал: мое имя, адрес подруги. Урод – он и есть урод. Непонятно только одно: что мне теперь делать? Отправляться за решетку совершенно не хочется, и я не чувствую за собой особой вины…
– В отделении вам расскажут, в чем дело! – милиционер бросил на меня нетерпеливый взгляд. – Давайте, время позднее. Собирайтесь, обувайтесь, и идем.
– Не имеете права! В чем вы ее обвиняете? А где адвокат?! – закричала Катька и схватила меня за руку: – Слышишь, ничего им не говори без адвоката, вот просто ни единого словечка, поняла?
– Поняла, – сдерживая слезы, я обняла Катю и прошептала: – Не рассказывай моим пока ничего, авось обойдется. Может, меня еще и отпустят. Не хочу маму волновать.
ebooksa