Анжелика против террора

– А вам не кажется, что Хасан весьма подозрительный человек. И вы уверенны, что он занимался только работой в вашем фонде, а не еще чем-нибудь?

Мамонтов молчал.

– Я не следил за ним, поэтому ничего не могу сказать об этом. И если он даже еще чем-то занимался помимо работы в фонде, какое, собственно, мне до этого дела.

– А если что-то случится? Вы же знаете, неделя не происходит без террористических актов. А я разговаривала с ним и поняла, что он настроен весьма экстремистки. На мой взгляд, это опасный тип. Могу я у вас спросить, как вы с ним познакомились? Почему-то до сих пор вы избегали говорить на эту тему.

– Но что это меняет?

– Многое. Чем больше мы будем о нем знать, тем ближе сумеем подойти к разгадке, чем он на самом деле занимается.

– Ну, хорошо, я расскажу. Когда я приехал в Париж, то у меня было довольно много денег. Но не настолько много, чтобы затевать серьезное дело. Мне было очень плохо, я не знал, чем заняться. И чтобы спастись от тяжелой депрессии, мне нужно найти достойное занятие. А без капитала это невозможно. И я решил его заработать в максимально короткие сроки. И стал активно играть на бирже. Но неудачно. И очень скоро у меня остались лишь крохи оттого, что я вывез. И вот тогда и появился Хасан.

– А до этого вы с ним не были знакомы?

– Разумеется, нет. Он и предложил мне создать этот фонд. Когда я спросил, на какие средства, он сказал, что деньги дает одна благотворительная арабская организация. А им от меня нужно только мое имя. Как никак я человек достаточно известный. Мне в тот момент нужно было погасить ряд срочных платежей, а денег не хватало. Он обещал дать мне взаймы. В общем, скрипя сердцем, я согласился.

– А как они вышли на вас?

– Точно не знаю, я так думаю, они подбирали кандидатуру. Наверное, им требовался человек вроде меня, известный, но испытывающий затруднения. А вы всерьез полагаете, что фонд – это была лишь крыша для совсем других дел?

– Мне кажется, что вероятность этого весьма велика. И то, что они так стремительно исчезли, косвенно подтверждает это подозрение.

Мамонтов задумался.

– Вот что мне пришло в голову. В последний год я часто летал в Восточное арабское княжество, разговаривал там с разными людьми. И неплохо представляю тамошнюю политическую ситуацию. По некоторым слухам эмир весьма благосклонно относится к арабскому террористическому подполью. И снабжает его средствами. Разумеется, не прямо, а через разные фонды, которые формально не имеют никакого отношения к властям. Но если бы удалось отследить финансовые каналы, по которым циркулируют деньги, то обнаружились бы удивительные вещи. А вот его министр безопасности слывет противником террористов, и даже кое-кого повесил у себя в стране. И то, что Хасан хотел похитить его дочь, нельзя исключить, что, может быть, таким образом он хотел как-то на него воздействовать, заставить быть более сговорчивым. Или даже кого-то выпустить из тюрьмы.

– То, что вы сказали, ставит на место все фигуры на этой шахматной доске, – сказала Анжелика. – По крайней мере, становится понятным, почему Хасан, вопреки своим традиционным взглядам, так хотел, чтобы Мариам получила образование, несмотря на запрет отца. Я никак не могла связать эти вещи между собой.

– Что же нам теперь делать? – спросил Мамонтов.

У Анжелики был ответ на этот вопрос, но она не могла поделиться с ним Мамонтовым. Внезапно к ней пришла одна идея.

– А почему бы вам ни обратиться в полицию и поделиться с ними своими подозрениями. Ведь этого же странно, когда исчезают скопом все сотрудники.

– Но что я там скажу?

– Так и скажете, что у вас есть подозрение, что эти люди готовят террористический акт. Сейчас такие заявления не остаются без внимания. Если наши подозрения подтвердятся и что-то случится, погибнут люди, нас же с вами совесть замучит.