Пока я его не видела, Нариман-Пойнт не в счет. Говорят, что Мумбаи — это не Индия, в такой же степени Нариман-Пойнт не Мумбаи. Конечно, если уж я здесь, стоило бы походить по другим улицам и посмотреть, но мне некогда. Возможно, когда-нибудь я прилечу в этот город в попытке разобраться в нем, но только не сейчас. Сейчас, несмотря на все окружающие красоты и достойные удивления или потрясения (не всегда хорошего) вещи, я интересуюсь только одним: что можно разузнать о Сатри в Мумбаи и когда мы улетим в Агру. Все остальное сентиментальная чепуха, лишь мешающая делу.
А потому я незаметно откладываю бинокль и включаю айфон, есть недоработанные вопросы, которые следовало бы просмотреть, прежде чем задавать их на студии.
Я не любительница кино вообще, а уж индийского особенно. Читала, что оно заметно изменилось и, помимо танцевально-слезных пустышек, рассчитанных на неграмотных домохозяек, жизнь которых ограничена утлой лачугой и ближайшим дешевым рынком, студии Болливуда стали создавать вменяемые и даже серьезные фильмы, но это меня все равно не волнует. Не интересует даже, что за шедевр снимал Санджит и начинал Сатри, это все равно. Интересует только его отношение к алмазу «Тадж-Махал», а это едва ли связано с творческими проблемами. Лично мне ясно, что Сатри фильм был нужен ради рекламы алмазу, а когда оказалось, что нагрузки на съемках мешают, просто ретировался, главное было сделано — «Тадж-Махал» зазвучал в новом качестве. Реклама обеспечена.
У меня вообще крепнет подозрение, что все вокруг алмаза «Тадж-Махал» инсценировано: его внезапное появление, легенды, даже кража — это работало на ажиотаж вокруг бриллианта, и если теперь его найти, цена взлетит до небес.
Но что-то пошло не так, Сатри стал мешать, и его убрали. Сделали это эффектно, добавляя мистики всей истории и стоимости бриллианту.
Терпеть не могу дела, в которых все завязано на деньги! Даже борьба с терроризмом, где есть хоть какая-то опора на идейные ценности, пусть даже ненормальные, логичней. Чего не хватало этому богачу Сатри, у которого было все: деньги, владения, машины, любовницы? Ярчайший пример того, как зарвавшийся богач платит жизнью за свою жадность. Его мне даже не жаль, несмотря на изуверский способ казни. И все же я должна распутать этот змеиный клубок и найти украденный алмаз. «Тадж-Махал» не виноват, что оказался в руках не у тех.
А может, это все-таки божья кара? Тогда я с высшими силами согласна, Сатри не стоило жадничать. Может, эта синяя богиня не такая уж… черная?
Первая же деловая встреча с бухгалтером фильма «Тадж-Махал» Махавиром Вадантом оказывается настоящим сюрпризом лично для меня (Престон явно ожидал нечто подобное).
Престон кивает на толстяка в светлом помятом костюме:
— Вот человек, который расскажет вам все, что вы хотели знать о Хамиде Сатри. Никто лучше бухгалтера не знает подноготную Сатри.
Вадант изображает смущение:
— Мисс Макгрегори, едва ли это так. Многое не является таким, каким выглядит, а Хамид Сатри был скрытен, ох, как скрытен.
Бровь Престона изумленно приподнимается:
— Хамид Сатри скрытен? Да бог с вами! Глупей и болтливей человека во всем Болливуде не сыщешь.
— О, это только казалось, только казалось… Мы даже не подозревали, что он владеет алмазом такой ценности…
Голос у Махавира Ваданта вкрадчивый, какой-то паточный, произносимые им слова словно прилипают к коже, их хочется немедленно смыть, в крайнем случае, стряхнуть. Сама внешность толстяка тоже не радует. Вадант ниже меня, не больше пяти с половиной футов, полноват, лысоват, маленькие глазки спрятаны за толстыми стеклами круглых очков. Его пухлые ручки словно не способны находиться в покое, они то и дело что-то складывают, перекладывают, перебирают… Нервозность свидетельствует о волнении.
О взвинченных нервах напоминают и пятна пота под мышками, и капельки, выступающие на лбу и висках, несмотря на работу кондиционеров в здании. Белки глаз, заметные над нижним веком, подтверждают состояние стресса.
В свое время я изучала физиогномику в изложении китайцев, а потому способна читать лица, как геологи карту местности. Если лицо не побывало под ножом пластического хирурга, оно способно многое рассказать о самом человеке, для специалиста — почти все. Но даже если побывало, свидетельства натуры и следы произошедших с человеком событий упорно возвращаются на свои места на лице. Это приводит красавиц в отчаяние и радует пластических хирургов необходимостью повторять операции снова и снова, а наблюдателей-физиогномистов подтверждением их правоты.
Лицо Махавира Ваданта красноречиво говорит о том, что он лжет. Всегда, почти во всем и злонамеренно. Не следует доверять якобы смущающемуся толстячку. Он жулик, способный прикарманить чужие деньги. Почему этого не замечает мудрый Престон — загадка. Или замечает, но извлекает из жуликоватости Ваданта свою выгоду? Скорее так. Но я не ради разоблачения бухгалтерских шашней Ваданта прибыла в Мумбаи, мое дело алмаз, а к таковому этот слизняк отношения иметь не может, слишком слаб. Лжет он явно по мелочам, норовя ухватить свои крохи, пусть даже весьма прибыльные. И знать об алмазе что-то существенное едва ли может, и рассчитывать на его болтовню о Сатри тоже не стоит, хотя можно попробовать.
У Престона звонит телефон, коротко извинившись, Чарлз отходит к окну и принимается с кем-то ссориться. Чтобы отвлечь собеседника от Престона, я пытаюсь расспрашивать его.
ebooksa