Сон, ставший жизнью

Я на мгновение зажмурился, избавляясь от навязчивой информации, и продолжил углубляться в исследование трупа бабы Юли. По четырём направлениям сторон света дети ведьмы поставили небольшие плошки с собранной в них кровью. Две стояли на тех самых дорисованных лучах, ещё одна – у изголовья ведуньи и последняя – внизу, между щиколоток её ног. Страшно было подумать, в чём заключался этот отвратительный и омерзительный обряд…

Пол вокруг стола был идеально чистым, точно в этой комнате они боялись пролить хоть одну капельку алой жидкости. Впрочем, и во всём доме вещи остались нетронутыми, как я уже отметил про себя ранее. Я осторожно скользил взглядом по комнате в поисках дополнительных нюансов: люстра, цветы на окне, ковёр, старый диван, телевизор, радио, шкаф с книгами…

– Степан, – я повернулся к моему другу, и тот буквально вздрогнул от моего неожиданного возгласа, – помнишь, я тебе рассказывал про то, что мне сегодня сон странный приснился?

– Как же не помнить… – глухо ответил Степан. – Я тебе ещё сказал, чтобы ты поменьше зацикливался на подобных вещах.

– Я буду с тобой предельно откровенен, пусть и не уверен, могу ли я кого-то посвящать в тонкости увиденного, – эта мысль озарила меня только что. Инструкций не было, но рыжебородому деду ничего не мешало придумывать различные ограничения и помехи по ходу «пьесы», а потом и карать за нарушения оных. – Так вот, в том страшном сне меня хоронили. Потому я и спрашивал у тебя про гроб и похороны утром…

– Похороны к долгой жизни, – наставительным тоном перебил Степан.

– Да, ты прав. Так принято считать. Но случилось слишком много всего подозрительного. В кошмаре я видел странного рыжебородого деда, о котором спрашивал у тебя. Он сказал, что вскорости я умру. И дал мне шанс выжить. Для того я должен просмотреть все свои кошмарные сны до конца, ведь раньше я всегда просыпался. И тогда увиденные ночью похороны не дойдут до своего логического завершения.

– И с чего ты решил, что это правда? – прищурил левый глаз Степан.

– Полчище змей в моей хате…

– Их было очень много, – согласился Степан. – Но могли тебе дохлую гадюку подбросить, вот они и пришли за умершим сородичем, – пытался найти оправдание увиденному мой друг.

– Не старайся, я видел такой сон раньше, но проснулся до укуса. Получается, один из кошмаров я уже досмотрел до конца…

– Старуха Анна? – смекая, куда я клоню, уточнил Степан.

– Да, но отличие в том, что во сне она меня душила, а не тебя, – развел в стороны руками я.

– И баба Юля?

– А вот она выбивается из этой последовательности… Я не помню такого кошмара. Но означает ли это, что я сплю и не могу проснуться, либо рыжебородый дед извлекает наружу даже то, что я видел когда-то давно и забыл? Как фокусник достает кролика из шляпы или какой-то другой предмет, о котором ты догадываешься, но не помнишь точно, клал ли он его туда изначально.

– Кошмарные сны не могут быть правдой… Они лишь символы, знаки. Они предостерегают и являются больше метафорой…

– Хватит, – я умоляюще вскинул обе руки вверх. – Я и сам пытался себя убедить в этом. Но события, происходящие вокруг, заставляют если и не поверить рыжебородому деду, то заставить играть по его правилам.

– Мы можем погибнуть от этих кошмаров? – Степан говорил и выглядел намного спокойнее. Мой рассказ, похоже, развеял большую часть сомнений, что будоражили его.

– Да, – честно ответил я. – Потому я не призываю тебя идти и дальше со мной. Ты и так увидел достаточно такого, чего не пожелаешь никому. Ты можешь остановиться. Я не буду осуждать твое решение. Наоборот: я не хочу, чтобы ты погиб. Надеюсь, я пройду свой путь до конца и сумею справиться со всем. Тогда мы снова встретимся с тобой на той пыльной дороге, пожмем друг другу руки и пойдем пить чай. Только уже не ко мне, а к тебе, – сгоревший дом промелькнул перед моими глазами, сверкая тлеющими углями.

– Не за того человека меня ты держишь, если думаешь, что я могу бросить тебя. Давай уж вместе разберемся с твоими кошмарами, – пробасил Степан.