Ждать Марию Андреевну ему пришлось совсем недолго: через две или три минуты после того, как он остановился на углу, в отдалении показался ее экипаж. Кучер натянул поводья, лошади стали, и Лакассань, сунув под мышку трость и придерживая шляпу, нырнул в карету, усевшись на стеганые кожаные подушки.
Княжна Мария выглядела задумчивой и была непривычно бледна. Только теперь Лакассань вспомнил, что она ездила с визитом к Зеленским; вернее, не вспомнил - с памятью у него был полный порядок, - а обратил внимание на это обстоятельство и, наконец-то, сопоставил его с тем, где был и чем занимался он сам все это время.
- Как прошел визит, принцесса? - ни к чему не обязывающим светским тоном спросил он, когда карета тронулась.
- Могло бы быть и хуже, - ответила княжна, - только вот беда: я не вижу, каким образом.
- Каким образом что? - переспросил Лакассань, который отлично понял, что имела в виду его собеседница, но не счел нужным ставить ее об этом в известность.
- Каким образом все могло быть еще хуже, - пояснила княжна. Лакассань обратил внимание на ее странный взгляд: внимательный, ищущий, почти физически ощутимый, он шарил по лицу француза так же, как забравшийся в лабиринт под египетской пирамидой грабитель шарит руками по кажущейся глухой и монолитной стене в надежде отыскать потайную пружину, которая откроет вход в сокровищницу. - Княгиня и ее дочери... Впрочем, не будем о них. Вы совершенно справедливо предостерегали меня от чересчур тесных контактов с этим семейством, и я благодарна вам за это. Ваши советы мне очень пригодились, хотя и не в той мере, в какой могли бы, если бы я следовала им с самого начала.
- Пустое, Мария Андреевна, - сказал Лакассань самым легкомысленным тоном. Он чувствовал, что необходимо снять напряжение, но пока не знал, как это сделать. - Не о чем жалеть. Все мы время от времени совершаем ошибки...
- Это верно, - быстро, почти неучтиво перебила его княжна. - Вы снова правы, Эжен. Вы заметили, что всегда оказываетесь правы? С чего бы это, вы не знаете?
Холодный, испытующий тон княжны, тон проводящего допрос инквизитора, слегка покоробил Лакассаня, но он не подал вида, что задет или, упаси боже, напуган.
- Богатый жизненный опыт, - с улыбкой ответил он, - плюс крупица обыкновенного здравого смысла. Вот мой личный рецепт правоты. Но что это с вами, принцесса? Неужели эти четыре курицы вас так расстроили?
- Не думаю, - ответила княжна. - Просто, пока я была там, в доме произошло убийство.
- Что вы говорите?! - ужаснулся Лакассань.
- Представьте себе. Я своими глазами видела трупы. Это было ужасно. Отвратительное зверство.
- Но кто же убит? Вы сказали "трупы". Значит, убито несколько человек? Надеюсь, это не члены княжеской семьи? Моя неприязнь к князю Аполлону Игнатьевичу и его домашним не распространяется столь далеко.
- Нет, это не члены княжеской семьи. Это двое дворовых князя. Их нашли в каретном сарае. Один был зарезан чем-то острым, другой заколот вилами, буквально пришпилен ими к стене, как жук на булавке.
- И вы все это видели? Действительно, ужасно. Ужасно и достойно всяческого сожаления. Не обижайтесь, принцесса, но, живя в России, я все время жду чего-нибудь в этом роде. Ваши люди совершенно не знают меры в пьянстве, а напившись, превращаются в диких зверей. Вспомните хотя бы ваши знаменитые кулачные бои стенка на стенку - голые, на льду, в кровь, насмерть... Это настоящее варварство, и оправдания ему нет.
- Кстати, - сказала княжна, оставив эту блестящую речь без ответа, вы их знали. Это Степан и Прохор - те самые, что сопровождали нас из Москвы.
- Точнее, те, которых сопровождали мы, - невесело пошутил Лакассань. Что ж, они жили как животные и умерли точно так же, вцепившись друг Другу в глотки. Ваша русская водка, принцесса, развязывает и выпускает на свободу самые низменные инстинкты. А этим двоим, вдобавок, было за что ненавидеть друг друга. Такое часто происходит между преступниками, боящимися предательства со стороны сообщника. А ведь они были преступниками, не так ли?
- Послушайте, Эжен, - сказала княжна, опять проигнорировав рассуждения Лакассаня о вреде пьянства и психологии преступников, - вы помните тот привал на берегу реки, когда я пошла прогуляться, а когда вернулась, обнаружила, что у одного из лакеев - кажется, это был Прохор, - в кровь разбито лицо? Он тогда сказал, что споткнулся и ударился об колесо кареты...
- Как же, - сказал Лакассань, - отлично помню. Он так шмякнулся, что я ожидал увидеть в траве его мозги; он же встал, утерся рукавом, выругался и пошел себе дальше, как ни в чем не бывало. Хороший череп, крепкий. С таким черепом хорошо служить в армии - больше, знаете ли, шансов уцелеть.