– Бывает, – снисходительно сказал Карл Францевич.
– Вчера я немного… того…
– Я так и понял. Поэтому предпринял по своей инициативе кое-какие меры, способные подлечить ваш организм.
С этими словами Карл Францевич шустро поднялся и подкатил к дивану столик на колесиках, накрытый сверху двумя большими салфетками потрясающей белизны. Судя по монограммам на них, они принадлежали близлежащему ресторану «Калинка».
Жестом фокусника Карл Францевич снял салфетки, и потрясенный художник увидел отменно сервированный металлический поднос с вензелями, на котором стояла водка в запотевшем хрустальном графине, маслины и паюсная икра в вазочках, масло в керамической масленице, белые маринованные грибы в глубокой тарелочке и горшочек с горячим (как это не удивительно) жульеном.
– За продолжение нашего знакомства! – провозгласил Карл Францевич короткий тост и интеллигентно, мелкими глотками, выпил свою стопку.
Все еще не в себе, Олег махнул рюмку водки, как за себя кинул. Она вонзилась в желудок словно нагретый докрасна вертел, мгновенно взбодрив мышцы, взбурлив кровь и немного упорядочив мыслительный процесс.
Что касается головных болей, то и здесь наступило облегчение. Ломота в висках постепенно рассосалась, и только в затылок все еще размеренно был молоток, обмотанный тряпками – чтобы не проломить череп.
«Ничего не помню… – думал обескураженный художник, налегая на маринованные грибы и восхитительно ароматный жульен. – Это же надо так нализаться… Хрестюк, сукин сын! Если он начинает пить, то до ручки. Как клещ вцепился… Однако, кто этот Карл Францевич? И когда я с ним договаривался? Когда и о чем?»
Словно подслушав мысли Олега, гость сказал:
– Я имел честь присутствовать на открытии вашей персональной выставки…
Теперь художник вспомнил. Карл Францевич был в числе тех, кто купил его полотна. Только тогда он был одет в менее мрачные одежды и показался ему иностранцем, скорее всего, немцем, настолько мог Олег судить по обрывкам разговора, который вел этот любезный господин с миловидной девушкой-гидом.
Но с ним Карл Францевич разговаривал по-русски.
– Вас заинтересовали еще какие-нибудь мои картины? – оживился Олег.
– Должен вам сказать откровенно – вы зрелый мастер… – Тут Карл Францевич запнулся, подыскивая нужные слова, но все-таки продолжил: – Однако натюрморты и пейзажи не ваша стихия.
Художник настороженно помалкивал. Куда клонит этот любезный Карла?
– Примерно два года назад мне посчастливилось приобрести портрет, написанный вами еще в студенческие годы… – Гость уколол Олега острыми буравчиками своих темно-коричневых глаз.
От последней фразы Карла Францевича даже боль в затылке куда-то улетучилась. Олег подобрался, как перед прыжком, и враждебно уставился на своего визави.
– Почему вы не пишите портреты? – между тем продолжал иностранец (или кто он там). – Вы потрясающий портретист. К тому же, этот вид живописи сейчас в моде и приносит талантливым художникам большие деньги.
– Это все, что вы хотели мне сказать? – Голос художника, очистившийся от хрипоты, завибрировал. – Спасибо за лестную оценку моих скромных способностей. А что касается портретов, то скажу вам прямо – заниматься этим делом я не хочу.