— Максим Трубников.
— Тот, кто поставлял вам пузырьки? Боюсь, что он сядет на ваше место следующим. В гремучей смеси, которой вы поили больного Кайранского, несколько компонентов. Один из них доставал Трубников через своего отца, но он не мог знать, где достать кокаин, входящий в состав зелья. Зато его в избытке в салоне мадам Луцкой. Тут уж без вас не обошлось.
Свиридов достал лист бумаги.
— Это чистосердечное признание вашего дружка Вячека. Мы перехватили архив. Он будет приобщен к делу. Вячек признался, что поставлял вам и Юлии кокаин. Вы так и не избавились от пагубной привычки. Повторяю свой вопрос: Кайранский умер…
— Да! Да! Но я тут ни при чем. Лекарство он пил сам.
— А ваши отпечатки?
— Я ему капала в стакан. Он же плохо видел.
— Все, что и требовалось доказать.
— Я тут ни при чем. Сама напугалась до смерти. Зачем мне его убивать?
— А разве ваш друг, проживающий по адресу Белинского, пять, не говорил вам о завещании старика?
— Я ничего не знаю о завещании. Мы не женаты.
— Деньги можно завещать кому угодно, хоть Господу Богу. Только получатель вряд ли явится.
— Ничего мне Макс не говорил.
— Значит, поняли, чей адрес я назвал. Вербицкий подошел к девушке:
— Посмотрите на правый рукав своей блузки.
— Что с ним не так?
— Переверните рукав локтевой стороной кверху. Девушка перевернула рукав. На белой ткани от манжета до локтя было огромное бурое пятно.
— Похоже на кровь, но вы ведь не ранены. Значит, это не ваша кровь. На воротничке за правым ухом те же пятна. Их вы тоже не заметили?
— Где вы провели эту ночь, Туманова? — резко спросил Евсюков.
— На городской свалке. Я не знаю, как там очутилась. Не помню. Со мной что-то произошло.