— И не мечтай. Нерешаемый вопрос. Заноза. Застряла в башке, и никто ее не может выдернуть.
— Однако факт остается фактом. И ничего тут не поделаешь. А я, наивная, подумала, что ты за мной следишь.
— Ты, Катя, в сыскные дела не лезь. Накуролесили, и хватит. Ваши приметы уже в милиции есть. И потом, надо сначала думать, а потом делать. На кой ляд мне за тобой следить? Я обещал тебе проследить за Севой. Так?
— Так.
— И что это значит? А это значит, что если ты меня увидела и узнала, то я слежу не за тобой, а за Севой, который следит за тобой. Но его ты не заметила. В итоге ты плюхаешься в мою машину, выдаешь меня и себя, а Сева тихо уходит, «сфотографировав» мою рожу. Теперь я засвечен. Понятно?
— Так Сева здесь?
— Нет. Я к примеру сказал. У меня новое задание. Сменил на посту убитого Митрошкина. Прослушиваю кабинет Прозорова. Пока ничего интересного.
Он кивнул на аппаратуру, установленную в торпеду машины.
Молчаливая техника тут же откликнулась, подтвердив свою высокую работоспособность.
В динамике послышался скрип, потом голоса.
— О, знакомый голос. Я его уже слышала на пленках Митрошкина.
— Тихо, Катя. Это Прозоров и его зам Шульга. Я уже все голоса изучил.
Метелкин нажал на кнопку «запись».
«— Ну, что, Глеб? Договорились?
— Да, Слава. Испытательный стенд готов. Можем начинать запуск.
— Не сейчас. Ровно через две недели. Двадцать шестого июля.
— Зачем тянуть?
— Деньги, Глебушка, деньги. Мы должны отдать аванс Белоцерковскому сразу после испытаний. Сумма изменилась. Два миллиона евро — купюрами по пятьсот евро.
— Что за блажь?
— Как мне кажется, он хочет погрузить аванс в небольшой чемоданчик. Если платить в долларах, то и трех мешков не хватит. Но пусть эту проблему решает Радек. По мне хоть в английских фунтах. Деньги привезут двадцать пятого. Генерал отдает нам конверт, мы проводим испытания и отдаем ему деньги. Схема элементарная.