— Еще одно любопытное сравнение! Так обычно называют разведчиков, Нина Алексанна. А ведь и правда, люди приходят любоваться шедеврами великих мастеров, и никто не задумывается о тех, кто спас им жизнь, вложил в это свою душу.
Нина Александровна расцвела в улыбке. Какой обаятельный молодой человек! А он знай себе фотографирует, даже то, что к шедеврам не имеет никакого отношения: коридоры, лестницы, переходы, окна.
— Скажите, Нина Александровна, похищение «Святого Луки» было совершено именно реставратором музея, а не рецидивистом, как показано в кино? Вы же видели фильм «Возвращение «Святого Луки»?
— Конечно. Вы правы. В семье не без урода. Но это единичный случай и преступника нашли. Фильм так и называется: «Возвращение «Святого Луки», а не «Исчезновение…».
— Если бы картину не нашли, то и фильм снимать не стали бы. Ну а были другие случаи, когда картины исчезали и не возвращались?
— За время моей работы в музее, а я здесь работаю более тридцати лет, ничего похожего не случалось.
— Не помню где и от кого я слышал, будто в Эрмитаже висит половина добротных подделок вместо подлинников. Громкое заявление. Не так ли?
— Популистское заявление. Политикам как-то надо привлекать внимание к своей персоне. Говорить можно что угодно. Наши коллекции собраны очень давно. Картины прошли тщательные экспертизы. Экспертная лаборатория Грабаря имеет непререкаемый авторитет. А потом, мы неохотно покупаем живопись конца девятнадцатого — начала двадцатого века. В особенности это касается Сальвадора Дали и Пабло Пикассо. Этих великих мастеров только ленивый не копировал.
— А как дела обстоят с импрессионистами? Картины Ван Гога, Модильяни, Моне стоят десятки миллионов долларов, и их не так сложно копировать, как Рембрандта или Вермеера.
— При жизни они ничего не зарабатывали. Не имело смысла тогда их копировать. Бум начался в тридцатые годы. Подделки тех лет уже давно осели в частных коллекциях. Их отличить очень сложно. Подделки сами по себе стали раритетами. Но у нас таких нет.
Нина Александровна вывела Метелкина в зал музея. Сегодня он не работал. Они прошлись по залам, никому не мешая, и им никто не мешал.
— Многие галерейщики узнают о том, что у них висят подделки, с большим опозданием. Но они не снимают их со стен, а продолжают уверять, что имеют подлинники.
— Вы говорите о частных галереях? Наш музей — государственный, и в нем экспонируется достояние народа. Мы не вправе обманывать свой народ. Хотя я вам могу сказать, что не взяла бы на себя ответственность заявить, будто во всех музеях России висят только подлинники. В России зарегистрировано четыреста семьдесят миллионов экспонатов. Кто же поручится за подлинность каждого из них?
Они пришли в зал импрессионистов.
— Мы не очень богаты живописью этого направления. Но как говорится: «Мал золотник, да дорог». В своих картинах и их подлинности мы уверены. Здесь представлены практически все основные течения этого направления, и мы гордимся этим.
Метелкин остановился возле картины Поля Гогена «Таитянский пейзаж».
— Обожаю Гогена.
— У этой картины есть другое название «Лошадь на дороге». Она к нам попала из коллекции Щукина. В ее подлинности сомневаться не приходится.
— Картины импрессионистов тоже подвергались реставрации?
— К сожалению, да. Несколько лет назад один хулиган устроил в этом зале переполох. Картины он не трогал, но разбил на полу две бутылки с серной кислотой. Ядовитые испарения могли погубить бесценные работы. К сожалению, меры предосторожности приняли не сразу. Ловили хулигана, потом вывели посетителей из музея, а когда вернулись в зал, увидели, что случилось со стенами. Только тогда сняли все работы и отправили их в мастерские. Слава богу, ущерб был незначительным. Картины в рамах, под стеклом, и поэтому не очень пострадали. Но поработать с ними пришлось. Три месяца очень популярные залы были закрыты.
ebooksa