— Не знаю, Иосиф; для того чтобы узнать, надо это сделать. Раз в жизни сложилось так, что у тебя на руках не все карты и тебе не удастся удержать в заложниках семью крупье. На этот раз ты не сможешь управлять всем происходящим, как бы неприятно тебе это ни было.
Генеральный секретарь закряхтел, нажал под столом кнопку, и в кабинет вошел один из его личных охранников. Мандельштима отвели в личную комнату Сталина и заперли. На столе его ждал холодный ужин и бутылка водки. В шкафу висел чистый костюм его размера, рубашка и галстук.
После трех тревожных дней к нему явился другой охранник, который отвел его в пустую комнату, где стояли только стол и стул. На столе находился оливково-зеленый телефонный аппарат, который через пару минут придушенно заскворчал. Дрожащими руками Мандельштим снял трубку. Ему казалось, что она весит не меньше тысячи фунтов.
— Миша? — сказал он.
— Папа?
— Прости меня, сынок, за то что я заставил тебя пережить. Я такой дурак. Здесь настоящий ад.
— У меня умерла дочь.
— Я знаю. Где вы?
— У Любеткина в Беверли-Хиллз.
— Вам ничего не угрожает?
— Дом охраняют люди Пинкертона.
— Значит, пока с вами все в порядке.
— А ты приедешь, папа?
— Не знаю, сынок. Передай трубку Любеткину.
— Привет, Мандельштим, — сказал более пожилой голос. — Он нас слушает?
— Думаю, да, в соседней комнате.
— Если их как следует не спрятать, он их выследит.
— Я знаю.
— Не волнуйся. Мы их хорошо спрячем, мы уже научились этому за долгие годы.
— Попрощайся за меня с Мишей, Натальей и детьми.