Дорога

Человек тоже следил — он следил за норой. Он смотрел на покрытый мраком вход до тех пор, пока тот не начинал расплываться перед его глазами, и тогда ему приходилось несколько раз моргнуть и посмотреть в сторону. Иногда его взгляд охватывал горизонт, отмечая положение солнца, длинных теней. Иногда он смотрел на часы и хмурился. Становилось поздно. Слишком поздно. Ему предстояли другие дела.

Ему нужно было вернуться в дом. Помыться. Найти другую одежду. У него был план — тщательно составленный — и этот план будет защищать его до тех пор, пока он правильно выполняет каждый шаг, прежде чем перейти к следующему. Логика и организация помогут ему пройти через это, словно заклинание против сил хаоса, направленных на него, но только не в том случае, если он споткнётся. Не в том случае, если он позволит врагу устанавливать свои правила.

Ему показалось, будто он услышал в норе какой-то звук — негромкий скребущий звук — и он наклонился вперёд, сощурив глаза. Он знал, что ребёнок был там. Он чувствовал это; воздух практически звенел от напряжения, и источником этого напряжения была нора. Но если Натан был там, то он как всегда притворялся. То же самое было дома, когда он прятался в гараже или в корзине для белья, как проклятый таракан. Это был не ребёнок, это был маленький коричневый таракан.

Возможно, это Грейс научила его прятаться. Она знала все колдовские трюки и наверняка пользовалась ими. А этот ребёнок, ребёнок с её кровью — кто знает, на что он способен? Сейчас он затаился. Спрятался под землёй. Они всегда так поступали. Следили. Ждали. Чёрные тени, которые во мраке плели паутину своего колдовства.

Теперь этого не будет. Они больше не испортят ему жизнь. Проклятие снято.

Наконец, ему надоело ждать. Он не мог рисковать и оставаться здесь дольше. Он должен уйти отсюда, прежде чем случится что-нибудь плохое — прежде чем тёмные силы её воли каким-нибудь образом не соединятся вновь. Сейчас она была мертва, но он не доверял ей. Он почти боялся того, что ему не удалось уничтожить её отравляющий дух, несмотря на все свои усилия. Что если он просто освободил его, выпустил его в воздух или в землю? Что если её дух сможет нанести ответный удар своим обычным способом — заставив весь мир ополчиться против него?

Это может произойти, если он не будет держаться своего плана. Его план, его программа действий — это всё, что у него есть. Он создал себе защиту против её колдовства, используя измерения, механизмы, расписания и другие достижения цивилизации, с помощью которых человечеству удалось подчинить себе естественные силы Вселенной. И он победил. Несмотря на все её тайные познания, она одурачена и побеждена.

Потянувшись к своим ботинкам, он надел сначала один, потом второй, резко дёргая за шнурки, словно хотел их оторвать. Его руки с длинными пальцами и узловатыми суставами были костлявыми, забрызганными высохшей кровью. Под ногтями у него тоже была кровь.

Наконец, со стоном облегчения он встал, потягиваясь и разминая мышцы. Он поморщился, когда с первым порывом ветра до него долетел слабый запах разлагающегося мяса. Пока запах был не слишком силён, но скоро он станет невыносимым. Под этим солнцем Маллит начнёт разлагаться мгновенно. Из его внутренностей будет сочиться жидкость, живот вздуется, и по нему начнут ползать черви.

Размышления на эту тему доставили хозяину Маллита некоторое удовлетворение, потому что это было всё, что заслужил Маллит. Внезапно внутри у него вспыхнула горячая ярость, которая подействовала на него, как кровоизлияние — только словно вместо крови по его жилам потекла густая, насыщенная серой лава. Он с силой наступил на голову Маллита, четыре или пять раз, чувствуя, как хрустят мелкие кости. Затем он повернулся, присел и засунул ствол винтовки глубоко в нору.

— Скажи «спокойной ночи», маленький ублюдок! — выплюнул он. Когда он нажал на спусковой крючок, нора взорвалась. Мелькнула вспышка, раздался грохот, и в воздух поднялся столб пыли. Человек засмеялся и снова зарядил ружьё, передёрнув затвор. Вторая пуля заняла место первой. Когда он снова засунул ствол ружья в нору, ему показалось, будто он что-то услышал — слабый стон? Может быть.

Но в ушах у него до сих пор звенело.

Он выстрелил ещё и ещё раз. Он стрелял до тех пор, пока не опустел магазин, потому что у него было много боеприпасов. Очень много. У него даже было ещё одно ружьё — чертовски старая винтовка, которую он забрал у старика. Она выглядит, как ненужный хлам, но она действительно работает, конечно, если ты не полуслепой инвалид. Он не удержался от смеха, когда подумал о том ковыляющем идиоте, который нёс пули в кармане, словно упаковку мятных леденцов. Шаркал своими домашними тапочками.

Подсадная утка.

Человек выпрямился, тяжело дыша. Он посмотрел по сторонам, но увидел только пустынную местность; вороны улетели. Поблизости не было никаких подозрительных облаков пыли. Теперь он снова был спокоен — даже безмятежен — потому что выполнил свою работу. Наконец работа была сделана. Она стоила долгого ожидания — стоила бесконечного, мучительного, удушающего ожидания. И он чувствовал какую-то слабость, какое-то отупение в мыслях… Ну, так и должно быть. Этого следовало ожидать. Это всё равно, что прибежать после марафона или приходить в себя после долгого, тяжёлого заплыва. Разумеется, ты будешь чувствовать головокружение.

Ему захотелось сфотографировать это место, но он не был глуп, что бы ни говорили другие. Он знал, что не следует оставлять себе никаких сувениров. Это не входило в его план. Теперь ему нужно было избавиться от своего ружья и оставить старую винтовку. Он был готов поспорить, что никто не знает об этой развалюхе — теперь, когда её владелец был мёртв. Она из тех вещей, что фермеры находят под своими сараями для стрижки овец и прячут в чуланах. Чертовски старая. Его собственное ружьё не было зарегистрировано на него, так что здесь всё было в порядке. Оно было украдено одним его приятелем. Тот продал его за выпивку.

Ясно? Он знал, что делает. У него всё было под контролем. Теперь он держал под контролем всё — абсолютно всё. Даже эту шлюху, эту стерву, это проклятую, проклятую суку, которая наводила на него порчу. Он вырезал её глаза. Он размазал их по твёрдой земле.

При мысли о ней его чуть не стошнило. Его руки тряслись, когда он начал шарить по карманам в поисках патронов. Но потом он случайно посмотрел на землю и увидел блестящий тоненький ручеёк, который медленно, очень медленно вытекал из норы.

Он казался почти чёрным, но это было не так. Он был насыщенного тёмно-красного цвета.

С удовлетворением человек отвернулся. Он пошёл к дому размеренными шагами, некоторое время подзывая свистом собаку, прежде чем он вспомнил об участи Маллита. Тогда он засмеялся дрожащим пронзительным смехом и стукнул себя по лбу.