— Ее зовут Соня, она работает в полицейской криминалистической бригаде.
— И чем вы занимались в выходные… за исключением похода к утренней мессе, или как она там называется?
— Ничем. Соня ездила к подругам на девичник, так что… В общем, мы видимся не так часто, как мне бы хотелось. Кроме того, Соня почти не ходит в церковь.
— А как поживает ваш братец?
— Думаю, нормально.
— Но точно вы не знаете?
— Знаю, что он выписался из больницы.
— Да-да, я помню. Вы говорили, его избили в пабе.
— Это была ножевая драка.
— А нож пустил в ход…
— Противник Сола. Брату пришлось накладывать швы, но теперь, кажется, все в порядке.
Шивон немного помолчала, припоминая.
— Вы, кажется, говорили, что ваши родители разошлись вскоре после того, как дед попал в тюрьму…
Гудир откинулся на спинку сиденья.
— Мама начала принимать транквилизаторы. Вскоре после этого отец ушел от нас и начал пить еще больше прежнего. Изредка я сталкивался с ним на улицах, у винных магазинов, но бывали дни, когда он меня просто не узнавал.
— Нелегко вам пришлось.
— В то время мы с Солом почти постоянно жили у тети Сьюзен — это мамина сестра. У нее был совсем небольшой домишко, но она не жаловалась. Со временем я стал каждое воскресенье бывать вместе с ней в церкви. Тетя Сьюзен так уставала, что порой засыпала прямо на скамье. С собой она часто брала пакет леденцов, однажды она задремала, пакет упал, и леденцы раскатились по всей церкви… — Он ностальгически улыбнулся. — Вот, пожалуй, и все…
— Тем более что мы почти приехали.
Машина Шивон и в самом деле уже катила по Портобелло-хай-стрит, которая, впервые на ее памяти, не была изуродована дорожными работами, задерживавшими движение. Всего через две минуты они уже свернули с Джоппа-роуд и оказались на улице, застроенной викторианскими особняками с просторными балконами.
— Номер восемнадцать, — подсказал Гудир, первым заметивший нужный дом.