— Это вампир, Вика. Ты что не видишь?
Я присмотрела внимательнее, но видела лишь мрачного парня, до ужаса напуганного появлением охотника. Вампиры были другими — лохмотья вместо одежды, сгорбленная фигура, почти прижатая к земле, дикое рычание, а не человеческая речь, острые зубы и адский блеск в глазах.
— С чего ты взяла? Ник, пойми, он обычный парень, решивший поразвлечься. Избей его, если хочешь, и оставь в покое. У тебя просто паранойя.
Сестра скривилась и одним резким движением перерезала ему горло. Я сдавленно вскрикнула, зажав рот ладонью, и отвернулась. Но в памяти так и застыло выражение лица незнакомца: глаза, закатившиеся так, что видны были лишь одни белки, открытый в ужасе рот, из которого вырвался один единственный всхлип, пока потоком не хлынула кровь. Она убила его.
— Зачем? Зачем? — как безумная повторяла я, боясь обернуться. — Ты спятила. Совсем помешалась на охоте.
— Повернись. — Голос сестры приказывал. — Сейчас же. Вика, повернись.
Я нервно сглотнула и выполнила ее приказ. Близняшка стояла прямо передо мной, загораживая тело, так, что были видно только ноги.
— Вика, он — вампир. Тебя не должна обманывать внешность. Это нечто новое, эволюционировавшее, но все также злое существо. Взгляни.
Я проследила взглядом за ее рукой. Меня чуть не стошнило от вида парня и его горла, залитого кровью, но потом в глаза бросился сам разрез — он заживал! Затягивался прямо на глазах! Невозможно.
Сестра не стала дожидаться финальной сцены этой трагедии, а подошла и, занеся лезвие, скорее напоминавшее саблю, в один удар отделила его голову от тела. Мне пришлось снова отвернуться.
— Помоги мне перетащить его с улицы в подворотню, чтобы он рассыпался в прах раньше, чем прохожие обнаружат тело.
— Нет, — отрезала я, вынужденная слушать шорохи, пока сестра заметала следы.
— Да что с тобой? — наконец спросила она, схватив меня за плечо и разворачивая к себе лицом. — Что на тебя нашло?
— Он ничего не сделал. — Голос дрожал, и мне с трудом удавалось сдерживать слезы. Я всегда боялась этого разговора, но когда-нибудь вся боль должна была прорваться наружу. — Ты просто убила его.
— Он — вампир, — практически прорычала в ответ она. — Он бы убил тебя, не окажись я рядом.
— Да посмотри на него. Это не тот вампир, на которых мы охотились все это время. Он другой. Совершенно. Может, они изменились? Нет ни убийств, ни других трагедий. Зачем нарываться?
— Нарываться? Нападение — лучшая защита. Они специально косят под людей, чтобы мы не могли их обнаружить, а потом нанесут свой удар, и мир вздрогнет.
— Откуда ты знаешь? Вы с ними говорили? Может они наконец научились сосуществовать с людьми?
— Сосуществовать? Не строй из себя хиппи. Никакого мира нет, и не будет. Они кровососы и модные шмотки этого не изменят. Единственный путь — их полное уничтожение. Это смысл моей жизни.
— Десять лет и ничего.