– Я бы и сам не верил, – признался Китайгородцев. – Я об этом даже и не подозревал. Случайно обнаружилось. Там, в машине, – он кивнул за окно, – гипнотизер Потемкин. Сеансы гипноза дает, гастролирует по всей России. Это он смог выяснить, что Михаил задумал. Хотите, я позову? Он подтвердит.
Батюшка покачал головой. Не хотел. И похоже, что до сих пор не верил.
– Михаил не только это со мной проделывал, – сказал Китайгородцев. – Он еще дважды под гипнозом заставлял меня кое о чем забыть…
Собеседник не проявил видимого интереса. Потому что и это тоже он считал враньем.
– Я видел того, кто в доме у Лисицыных живет, – сообщил Китайгородцев. – Кого они прячут.
Батюшка воззрился на него.
– Михаил хотел, чтобы я это все забыл, – сказал Китайгородцев, уже понимая, что батюшка на самом деле о многом знает. – Но мне помогли вспомнить, – он снова указал за окно, где в машине сидел Потемкин. – Теперь вы понимаете, что насчет убийства Стаса – это не мои фантазии?
Батюшка пребывал в смятении.
– Вы, оказывается, знали, что Михаил там прячет человека? – стал о чем-то догадываться Китайгородцев.
Батюшка знал. А Стас не знал, но подозревал и жаждал заполучить доказательства. И это может означать только одно…
– Это Глеб?! Он жив?!
Отец Алексей резко откинулся на спинку стула, будто ему вдруг стало нехорошо.
– Я ничего не знаю и ничего вам не скажу!
– Так вы не знаете или не скажете? – Китайгородцев продемонстрировал, что он все понял правильно.
Собеседник сделал жест рукой, словно умоляя ни о чем его не спрашивать.
– Стас искал Глеба, – сказал Китайгородцев. – Он и меня поселил в своем огромном доме, чтобы сделать из меня шпиона. Он хотел, чтобы я подтвердил: Глеб – там, Глеба прячут в доме. Он сам мне говорил об этом.
– Про Глеба? – уточнил батюшка, не поднимая глаз.
– Он имени не называл. И вообще не прямо об этом сказал. Так, намеками. Я думаю, он хотел его убить. Ведь в Борщевке у него не получилось?
Китайгородцев выразительно посмотрел на собеседника. Батюшка разглядывал столешницу перед собой, но пауза затягивалась, и он поднял, наконец, глаза.
– Это не моя тайна! – раздельно и твердо произнес батюшка.