– В обитель. В монастырь.
– Ты знаешь – в какой?
Глеб уже понимал, что вот оно – сложилось! Священник, которого он дома не застал. Теперь еще и монастырь.
– Знаю, – сказала Нина Петровна.
Нашел! Он их нашел!!!
Монастырские ворота были заперты. Ночь. Вокруг снежная пустыня. Где-то далеко лаяли продрогшие собаки. Мороз крепчал. Салон машины выстуживался так быстро, что Китайгородцеву приходилось раз за разом запускать двигатель, чтобы согреться. Потемкин ворочался на заднем сиденье, ему не спалось. Китайгородцев, обнаружив, что его спутник бодрствует, решился заговорить.
– Я не могу до конца поверить в то, что это правда, – сказал он. – Что можно заставить человека сделать что-то против его воли.
Он говорил о себе. Потемкин понял.
– Можно, – ответил он. – А вы не готовы в это поверить потому, что говорите – «против воли», как будто это будет ваша воля. На самом деле она не ваша, а чужая. Это не вы будете делать. Вы – только физическая оболочка. А мысли, желания, стремления не ваши будут, чужие, привнесенные извне. Вот этот парень, который выходил на сцену… Не помню его фамилию…
– Саша Бобков?
– У вас хорошая память.
– Не жалуюсь.
– Так вот этот Бобков – он разве боцман Торопыгин? Нет. Он никогда им не был. А хотел ли он выйти на сцену на посмешище? Нет. Еще за час до представления, да даже за пять минут до случившегося знал ли он, что выскочит на сцену? Снова ответ – нет! Сплошные «нет», а он все равно вышел на сцену и сделал то, чего он не хотел бы делать, и даже не подозревал о том, что будет так чудить! Потому что это не он, это чужая воля им руководила.
– Значит, и вы так можете, как Михаил? Внушить кому-то, чтобы он убил.
– Кого, например? – усмехнулся гипнотизер.
– Вашего врага, – ответил Китайгородцев. – Или врагов. У вас ведь есть враги?
У Потемкина были враги. И Китайгородцев знал об их существовании.
– Я никогда об этом не задумывался, – стушевался Потемкин. – Чтобы решать свои проблемы таким образом. Нет-нет, это невозможно!
– Но почему?
– Это ужасно!