— Вы не видите?! Он же говорит!
— Впервые слышу, чтобы медведь разговаривал… Вы слишком впечатлительны…
И Товстолес хотел было закончить классическим «дитя мое», но вовремя поймал себя за язык и окончил фразу вежливо-нейтральным «Леночка».
— Вы же слышите, — он говорит!
Товстолес жевал губами, не вполне соглашаясь.
— Ну вы же слышите: он разговаривал! Он что-то пытался сказать им, и перед смертью повторил то же самое! Эти кретины убили мыслящее существо.
— Если говорит, то мыслящее существо?
— У вас есть какие-то сомнения?
Маралов энергично чесал голову: сомнения у него явно были.
— А может быть разумное существо вообще без речи?!
— Конечно, может! — уверенно и почти хором сказали Товстолес и Михалыч.
— В том то и дело, что никак не может! — еще увереннее замотала головой Лена. — Разум — это способность оперировать отвлеченными понятиями… Павлов называл это «вторая сигнальная система». Она не может быть без речи… Если есть отвлеченные понятия, которые служат сигналами, они должны ведь как-то обозначаться. Иначе и сигналов не будет.
Некоторое время компания молчала; Маралов выключил видеоплейер.
— А разве медведь вообще может говорить — при его строении гортани, губ и языка?
— Конечно, может…
— Так ведь он же не может произнести звуки нашего языка! — Маралов уличающе наставил на Лену огромный заскорузлый палец.
— По-русски он говорить не может, это точно… Только зачем же ему говорить непременно по-русски? Есть языки… Хотя бы некоторые кавказские языки, в них и нет такого количества звуков, как в русском. Скажем, в вайнахском… его называют у нас чеченским, гласных всего две: Е и У.
— А медведь? Он же и этих двух гласных не сможет произнести.
— У медведя есть голосовые связки?
— Есть, но развитые очень слабо.