Замелькали огни крупной станции, проплыло название: «Вишенки». Гриша перешел в другой вагон и там быстро соскользнул на перрон. В четыре часа утра только какой-то «левак» маялся возле вокзала. Гриша доехал до автобусной станции, подождал полтора часа и с первым светом договорился с другим «леваком» ехать до Абакана. Этого второго «левака» найти было почти невозможно, а Гриша доехал на нем только до окраины города, до городского транспорта. Дальше он подъехал на автобусе к автовокзалу, и сразу взял билет до Минусинска: автобусы между этими городами ходили каждые двадцать минут.
Так Гриша запутал следы, а к середине дня он был уже в райцентре Ермаки, и стучался не в двери сомнительного дома, рекомендованного Ермаком, а звонил у обитой дерматином двери вполне солидного заведения, лесоустроительной экспедиции. Будь такая необходимость, он бы, конечно, пошел и по «наколке» Ермака, но раз уж необходимости не было…
И к тому же Гриша знал — Субботин ехал в экспедицию! Прямо на следующий день — и в ненаселенные места.
— Это же благодать, какой в городе себе и представить даже невозможно! Представляешь, километров на двести — вообще ни одного человека! Совсем! Ночью выйдешь из палатки — шум на реке. Смотришь — а это марал через реку бежит. Днем возле этой реки лег, и пригоршню ягод запустил себе в рот…
Так рассказывал Александр Андреевич Субботин о местах, в которые он ехал. И в том же духе о местах, в которых когда-либо работал. Он вообще был жизнерадостный, легкий на подъем человек, этот Субботин, лежащий сейчас где-то то ли в реке, то ли в лесу недалеко от полотна железной дороги. Этот Субботин любил дальние дороги, приключения, ненаселенные места, и ценил возможность в них бывать. Может быть, потому он и не завел семьи до двадцати восьми лет, что и стало одной из причин, почему Гриша решил его зарезать и сам стать Субботиным: неукорененный человек…
Десятого августа Гриша Астафьев еще наблюдал, как толпа бьет бедного дурака Ваську и думал, как ему легче сбежать из Красноярска, а двенадцатого августа грузовик уже надрывал двигатель, полз вверх по дороге и уносил Гришу прочь от цивилизации. Туда, где нет ни милиции, ни школы, ни машин и где, как убеждался Гриша, нет места дураку Васеньке, пустобреху-папеньке и даже половинщику-Ермаку, который вечно пытался и невинность соблюсти, и капитал приобрести.
Кроме Александра Андреевича Субботина, экспедиция состояла еще из начальника Виктора Сергеевича, положительного, как милицейский начальник, чуть менее положительного специалиста Аркадия Михайловича и практикант Володя Дягилев.
— Представляете, приезжаю я в это лесничество… — Гриша продолжал пускать, как свои, байки Субботина. — А у него, у лесника, под кроватью привязана выпь… Ты, спрашиваю, зачем ее привязал?! Чего птицу мучаешь?! А он: она же рыбу ест, она вредная! Я ему: и много она у тебя рыбы съедает, пока под кроватью сидит? Тут только до него и дошло, какую чепуху он делает — сама ли выпь рыбу в реке выловит, или для нее лесник выловит и ей скормит, какая разница?!
Спутники хохотали, и становилось очевидно, что выпь вовсе не вредная птица, и вообще все эти глупости про вредных и полезных зверей выдуманы тыщу лет назад, что лесник дурак, а они как раз умные, что выпь жалко и хорошо, что ее выручил Саша Субботин из-под кровати лесника. А заодно становилось очевидно, что Александр Андреевич Субботин, для всех уже Саша Субботин — компанейский веселый парень, душа почти всякой компании, и что все его за это любят.
Эти истины утверждались уже в пути, а вечером, в избушке, они стали и вовсе очевидны. На другое утро уехал шофер. Целый день предстояло ему вертеть баранку, балансируя на крутых склонах, двигаясь прямо по камням в руслах ручьев, и целый день его нога будет плавно переноситься с газа на тормоз и обратно с тормоза на газ. Теперь четыре человека были совсем одни в лесу, и так они будут одни вплоть до осени. По первым заморозкам они спустятся вниз… Может быть, спустятся не все, а вдвоем. Кто-то останется со снаряжением, с накопленными образцами, и за всем этим придет снизу машина.
Невольно взгрустнулось, но помахав вслед машине, нужно было выходить на маршруты, и как-то так получилось само собой, что Александр Субботин вышел в маршрут с Володей Дягилевым. Ходить по карте и компасу совсем не сложно, этому Грише не было нужно учиться. Три дня шли они, медленно поднимаясь на вершины хребтов, Не было особой проблемы с этим движением через лес и с тем, чтобы стрелять, жечь костры или наблюдать, где можно поселиться. Они даже нашли давно заброшенную избушку — случайно натолкнулись на нее у излучины реки, и это было необычно — ведь охотничьи избушки совсем не обязательно ставить около реки. Живут в них зимой, и воду берут из сугробов снега, а не из проруби. Может быть, избушку поставили золотоискатели? Или беглые каторжане? Гриша с Володей долго обсуждали, кто бы мог построить избушку, и Гриша не чувствовал себя слабее или хуже подготовленным, чем спутник. Гриша едва окончил провинциальный технический институт, Володя кончал университет, но у Гриши и знаний обо всем на свете было побольше, и ум гораздо более гибкий и цепкий.
Хуже было другое… Худшее в том, что весь этот маршрут и затеяли с одной целью: чтобы собирать гербарий и определять типы леса. Вот с этим-то и было совсем не так уж просто заниматься. Началось с невинного вопроса Володи:
— Александр Андреевич, это спираеоидае, или розоидеае?[19]
Все, что помнил Гриша из школьной ботаники — это что так называются разные семейства растений. Но какие? И как их отличить друг от друга?!
— Розоидеае! — уверенно вякнул Григорий.
Какое-то время Володя тупо рассматривал цветок и стебель, потом вдруг жалобно завопил:
— Ну какой-же розоидеае, коллега! Вон же у него пестики не такие! И форма цветка совершенно другая!
— Розоидеае, Володенька, розоидеае, не сомневайтесь. По новой классификации.
Володя не задавал больше вопросов, но вид сохранял озадаченный и несколько обиженный. И это был первый случай, когда Володя первый раз кинул на «Александра Андреевича» некий особенный взгляд.
Назавтра вопрос:
ebooksa