— Какая же это грубость? Вот и суп готов. Овощной, с макаронами. Ветчину — туда или на хлеб?
— Конечно, на хлеб. Что мы, свиньи, что ли?
— Нет, конечно.
— Ну, я разливаю. Ты извини, я сразу люблю.
Хоттабыч вылил половину баночки в жестяную кружку, протянул Звереву. Себе же налил в баночку из-под майонеза. Раскрыл еще одну жестянку и долил до верха.
— Тебе добавить?
— Нет. Я понемногу.
Хоттабыч выпил не торопясь, макнул лук в коробок с солью, повеселел. Для Зверева у него нашлась чистая тарелка.
— Кузнецовский фарфор.
— Правда, что ли? — усомнился Зверев.
— Переверни и посмотри.
— Действительно. Не страшно тебе с таким добром спать тут?
— Чего бояться? Я у себя дома.
— А зимой куда пойдешь?
— Есть места.
— А к Пуляеву не хочешь?
— Там работать надо. Работы я не боюсь, а без водки не могу. Хотя и деньги у вас там хорошие.
— Да я не с ним работаю. Мы с ним недавно просто виделись.
— И чего ж ты на торфах не остался? Там, говорят, курорт.
— У меня своя цель в жизни.